На духовные стихи и народные разсказы религіознаго содержанія г. Буслаевъ смотритъ, какъ на «дальнѣйшее развитіе народной эпической дѣятельности», и ставитъ ихъ въ этомъ отношеніи наравнѣ съ былинами. Въ то время, какъ былины развивались изъ эпическаго начала подъ вліяніемъ историческихъ событій, духовныя пѣсни и разсказы, исходя изъ того же начала, складывались подъ вліяніемъ христіанскаго ученія и книжнаго просвѣщенія. Первыя замѣняли для народа лѣтописи, вторыя — духовную литературу. Въ духовныхъ пѣсняхъ г. Буслаевъ видитъ «замѣчательную для исторіи русскаго образованія связь устной словесности съ письменной литературой и преимущественно съ апокрифическою», причемъ, на его взглядъ нѣкоторые, сложенные народомъ, стихи этого рода «дышатъ чистыми идеями христіанства». Опять и здѣсь авторъ обстоятельно разбираетъ записанныя Якушкинымъ пѣсни и разсказы, и изъ послѣднихъ нѣкоторые, двоевѣрные, апокрифическаго происхожденія, приводитъ цѣликомъ для доказательства ихъ тѣснѣйшей связи съ духовными стихами. Въ этихъ стихахъ и разсказахъ особенно цѣнно, по его мнѣнію, что въ нихъ «народъ сберегъ память о древнѣйшихъ поэтическихъ преданіяхъ, случайно внесенныхъ въ наши лѣтописи и принадлежащихъ къ драгоцѣннымъ остаткамъ древнѣйшей русской поэзіи».
Въ заключеніе своего обзора сборника Якушиина, почтенный ученый счелъ нужнымъ оградить произведенія безъискусственнаго народнаго творчества отъ фырканья фальшивой брезгливости и дешевыхъ обвиненій.
«Безусловно осуждать, говоритъ онъ, народные вымыслы въ грубости и нелѣпости очень легко съ высоты нашихъ мнимыхъ просвѣщенныхъ взглядовъ и съ точки зрѣнія чопорныхъ условныхъ приличій. Для такого бездоказательнаго осужденія нужно только какъ можно меньше знать убѣжденія и вѣрованія простаго народа и древне-русскую литературу. Отъ того-то мнимо-просвѣщенное невѣжество такъ и падко на осужденія, оскорбительныя для русской народности. Но когда будетъ указано, что эти народные вымыслы коренятся на многовѣковыхъ преданіяхъ русской жизни, и что въ нихъ выражается не только вліяніе нашей древней письменности, но и сама духовная жизнь народа, со всѣми ея свѣтлыми и темными сторонами, тогда эти вымыслы должны будутъ обратить на себя болѣе серьезное вниманіе всякаго благомыслящаго человѣка. Правда, что въ нихъ много нелѣпаго; но вѣдь это не книга, не вещь какая-нибудь, которую можно сберечь или какъ-нибудь уничтожить. Это — понятіе и убѣжденіе, думы и гаданія самаго народа во всей ихъ наивной наготѣ, переданныя въ словѣ. Жили они въ устахъ многихъ поколѣній и благополучно дожили до нашихъ временъ, когда человѣколюбіе и наука по достоинству оцѣнили ихъ высокое значеніе для исторіи человѣчества».
