На пятом этаже | страница 2
Ефрем говорил через силу, — его трепала застарелая одышка, нажитая им в каменоломнях. Отдышавшись, он обвел рукой вокруг и блаженно улыбнулся.
— Н-да… можно сказать — божье благословение. Не воздух, а мед липовый… Это какая же пташка разливается. Не соловей ли. Ишь ты… Чивит-чивит. Фьюить, тр-тр-тр-тр… Он вдруг скривил лицо, заморгал глазами и шмыгнул носом.
— Чего ты, — спросил Чубар.
— Как же, — ответил плаксиво Ефрем. — Двадцать семь лет, как крот живу, копаюсь в минах. Ни света божьего, ни солнца.
— Все темнота наша, — мрачно отрубил Чубар.
— Правильно.
— Переезжай к нам, места достаточно. А то в другую квартиру, — тут рядом. Весь дом рабочим предоставлен.
— Хорошо бы, — вздохнул Ефрем, — да как раскачаться? Уж как-нибудь на Слободке у себя проживем…
— Чаю пить — послышалось из комнаты приглашение Ирины.
Мужчины поднялись.
Ефрем с любопытством оглядывал золоченые обои барской гостиной, лепной потолок, бронзовую люстру, тронул робко пальцами клавиш рояля, провел рукой по ореховому буфету. Он знал толк не только в камне, но и в дереве.
— Хорошая фанера…
За спиной его вдруг что-то со звоном и резким криком заворошилось. Ефрем повернулся. Из медной проволочной клетку нахохлившись, глядел на него красно-зеленый попугай и шипел и бил крепким клювом по проволоке, как по струнам.
— Это наш попочка, — ласково сказала Ирина. — Он нам достался вместе с квартирой. Все «славься» пел, прежние хозяева, пароходчик научил, но Митька, — тут у нас красноармеец, паренек жил — он сейчас на фронте — хохол надрал ему и выучил «Интернационал» петь. Погоди, услышишь, как он скрипит: «Слезами залит мир безбрежный»…
Был девятый час, но солнце еще припекало, и Чубар не оставлял своего любимого места на балконе, пил последние тающие лучи, как остатки дорогого вина из бокала.
— Чего, Анютки нет и газет не несет. Портится дочка, — думал он.
Что-то зашуршало близко и на балкон влетела Анютка, розовая, с огромным букетом сирени.
— Сердишься, прощебетала она. — Я не виновата, проходила по Новосельской, вижу — Ваня на лошадях с товарищем к себе в часть на французский Бульвар. Подхватил меня и повез… Завтра снимается на фронт…
— Газету! — нетерпеливо сказал отец. Она достала изза пояса газету и передала отцу. Чубар рванул из её рук.
С первых же прочитанных строк лицо его стало гневным.
— Св… скрипнул он зубами. — Ишь, что выдумали измором взять. Со всех сторон навалились, как псы… Шалишь…
Он вдруг повысил голос до крика и стукнул кулаком о край кресла.