Но хуже всѣхъ чувствуетъ себя мужъ старшей дочери семьи. Ему вообще не везетъ. Онъ человѣкъ очень старательный, скромный и безкорыстный. Единственное его желаніе состоитъ въ томъ, чтобы его полюбила новая семья, членомъ которой онъ сталъ. Но сестры и братья его молодой жены за одно то презираютъ его, что онъ могъ «втюриться» въ «ротозѣйку» Эмилію. Отецъ Эмиліи находитъ, что онъ слишкомъ ужъ «вялъ» и далеко въ жизни не пойдетъ, такъ что Эмилія могла бы сдѣлать и лучшій выборъ. Одна теща (въ противоположность другимъ тещамъ) стоитъ за зятя, говоря, что онъ человѣкъ «уважительный» и вполнѣ «надежный» въ семейномъ отношеніи; а остальное съ годами, быть-можетъ, и «приложится» ему. Къ тому же онъ вѣдь не потребовалъ большого приданаго, а былъ совершенно доволенъ тѣми грошами и тряпками, какіе были предложены ему съ перваго раза.
Сгорая отъ страстнаго желанія заслужить полное расположеніе тестя, молодой человѣкъ выбираетъ тотъ критическій моментъ, когда весь домъ взбудораженъ различными, отчасти уже вышеперечисленными непріятными послѣдствіями эмалевой живописи, и съ сіяющимъ отъ предвкушенія будущаго торжества (побѣды надъ сердцемъ тестя) лицомъ подноситъ отцу своей жены трубку, покрытую эмалью цвѣта полузрѣлыхъ томатовъ. Результатомъ этого «усердія не по разуму» является то, что взбѣшенный тесть вырываетъ изъ рукъ зятя злополучную трубку, разбиваетъ ее о стѣну и громовымъ голосомъ требуетъ отъ оторопѣвшаго молодого человѣка, чтобы тотъ убирался ко всѣмъ чертямъ.
Во всѣхъ дѣлахъ слѣдуетъ придерживаться умѣренности. Немножко эмалевой живописи, пожалуй, не мѣшаетъ. Можно окрасить снаружи и внутри домъ, но оставить всю обстановку нетронутою, или, наоборотъ, выкрасить всю обстановку, не трогая дома; но дѣлать изъ своего жилища нѣчто въ родѣ выставки торговцевъ эмалевыми красками, гдѣ утомленный глазъ тщетно ищетъ хоть одного неэмальированнаго предмета, — это, дѣйствительно, «ужъ слишкомъ». Такое жилище, какъ увѣряютъ современные мастера эмалевыхъ дѣлъ, выглядитъ «въ высшей степени художественнымъ» и его можно мыть простою сырою тряпкою; но для человѣка средней руки оно все-таки окажется совершенно невыносимымъ. Человѣкъ средней руки не гоняется за «высшимъ» художествомъ, когда оно ужъ черезчуръ мозолитъ ему глаза.
Такъ и съ электричествомъ, которымъ такъ переполнены утопіи нашихъ дней. Если часть этихъ утопій и осуществится при нашихъ правнукахъ, то ихъ жизнь сдѣлается такою однообразною, безцвѣтною и мертвящею, что они рады будутъ скорѣе избавиться отъ нея.
