17-го апреля «Herculec» вышел на практическую стрельбу крупной артиллерии. Нужно было впервые полностью испробовать систему центрального управления огнем. Командир, офицеры и вся команда корабля напряженно интересовались результатами. Стрельба производилась практическими зарядами (0,75 боевого заряда) на дистанции от 50 до 60 кабельтовых по щитам 50 X 60 фут. Собственный ход был 18 узлов, скорость передвижения цели менялась от 4 до 10 узлов. В общем было сделано восемь залпов из пяти орудий, в каждой башне стреляло одно орудие. Залпы воспринимались как один выстрел, и корабль каждый раз получал такое сотрясение, что на командирском мостике невольно все подскакивали вверх. Стрельба продолжалась несколько дольше обыкновенного – 9,5 минут, что следовало приписать непривычке работать с новыми аппаратами. Боковое рассеяние залпа было не более 100-120 фут.
Через несколько дней после стрельбы происходило обычное обсуждение ее результатов. При этом сравнивались графики стрельб I и II эскадры линейных кораблей. Способ, применявшийся в английском флоте при разборе стрельб, был, несомненно, приноровлен к тому, чтобы поднять интерес к артиллерии – важнейшему боевому элементу корабля. К сожалению, отчеты о стрельбах не иллюстрировались кинематографическими снимками, хотя их можно было бы отлично производить с судов, буксировавших щиты. Киносъемка щитов и ложащихся около них залпов была введена лишь много позднее, после Ютландского боя, и при этом не на всех судах. Здесь сказывались не то неразумная бережливость, не то недостаточное понимание английским Адмиралтейством всей важности иметь ясную картину результатов практических стрельб.
По окончании стрельбы мы не вернулись обратно в Скапа-Флоу, а направились непосредственно в Кромарти, так как нашей эскадре пришла очередь месячного отдыха. Кромарти и Инвергордон были всегда приятной переменой после однообразия блокадной службы. Особенно радовались, конечно, команды и молодые офицеры. Стоянка в Кромарти давала им возможность прогулок на берегу и других развлечений, не связанных со сферой корабельных интересов. Переход в Кромарти был поэтому всегда праздником для команды и офицерской кают-компании.
Демонстрация Гранд Флита в Северном море.
Когда мы этот раз пришли в Кромарти, Инвергордон был полон слухов о предстоящем налете неприятельских цеппелинов и самолетов на Гранд Флит. Не прошло и двух дней стоянки, как накануне пасхи эскадра была объявлена в часовой готовности. Ожидаемый выход в море был как будто в связи с циркулировавшими слухами, так как, конечно, воздушная атака особенно опасна для судов на якоре. Вечером мы снялись с якоря и на следующее утро присоединились к остальному флоту. Три дня, несмотря на густой туман, мы всем флотом крейсировали в море и только 24 апреля вернулись обратно, не обнаружив нигде следов неприятеля. Впоследствии я узнал, что эта операция, а также последующие в апреле и в мае, имели целью облегчить положение русского флота в Балтийском морс. Они были, по-видимому, в известной степени результатом моей докладной записки, поданной в Адмиралтейство в декабре.
