Послышались глухие шаги босых ног Латмас, и мать Аази вошла в комнату.
— Как сладко она спит! — сказала старуха. — Пожалуй, нам лучше уйти.
Ни тот, ни другая не тронулись с места. Латмас увидела, как разрумянились щеки Давды, каким чувственным огнем горят глаза Менаша. Она притворилась, будто ничего не заметила.
— Ах, совсем запамятовала, — сказала она. — Мне нужно зайти повидать На-Гне; пожалуйста, посидите с больной, пока я не вернусь.
Они услышали, как хлопнула входная дверь.
Наступило молчание, еще более тягостное, чем прежде. На этот раз первым заговорил Менаш.
— Но тогда почему же, — спросил он сдавленным голосом, — почему я мечтал и тосковал напрасно? Почему ты так долго мучила меня?
— По доброте, из любви к тебе.
Менаш язвительно засмеялся:
— Ну еще бы, конечно, из сострадания!
— Да, из сострадания, потому что ты как ребенок, Менаш, ничего не понимаешь. Ведь я замужем, и, как ни простодушен, как ни слеп Акли, кто-нибудь непременно откроет ему глаза, и тогда он убьет тебя.
— Я уже не ребенок. Он бы никогда ничего не узнал.
— Как плохо ты себя знаешь, Менаш! Твоя страсть только вспыхнет ярче, когда ты попытаешься утолить ее, исцелиться, и ты выдашь нас обоих.
— Я никогда не исцелюсь.
— Верю! Мне тоже не исцелиться от любви, потому-то я и притворяюсь равнодушной. Ты эгоист, Менаш, ты ни разу не подумал обо мне.
— Ни разу! Только все дни и ночи напролет.
— Ты понимаешь, что я не о том говорю. Ты не подумал, какой пыткой было для меня каждый вечер выслушивать пошлости Мухуша, видеть его подстриженные усики, его шерстяную феску, когда я знала, что ты смотришь на небо, мечтая обо мне. Если бы я хоть раз уступила тебе, каким мучением стала бы моя жизнь!
— И ты говоришь мне это только теперь?
— Всякий раз, как Бенито лаял по ночам, мне чудилось, будто он сдирает с меня кожу когтями; я думала, что ты здесь, рядом, ты зовешь меня, а я не смею ответить и должна улыбаться Акли. Помнишь вечер после помолвки Секуры?
— Молчи.
— А тот день, когда мы попали под дождь в Таланумлине?
— Замолчи, ведь это уже прошлое.
— А помнишь день свадьбы Ку?
— Конечно, помню, я ничего не забыл. А помнишь, как мы вдвоем переходили реку вброд?
— Зачем вспоминать о печальных днях? Хоть один-единственный раз будь счастливым.
— В тот вечер у меня началось воспаление легких. Помнишь? Ты ни разу не навестила меня, пока я хворал!
— Замолчи, Менаш, прошу тебя.
— Я заболел из-за тебя, а выхаживала меня Аази, и, лежа в постели, я слышал во дворе твой звонкий смех.
