Кровавый приговор | страница 20
А кроме того, у нее было назначено свидание.
8
Ричарди ел, а няня Роза смотрела, как он ест.
Так было каждый вечер. Ему бы хотелось, чтобы няня была уже в постели, ей ведь уже семьдесят лет, а она с рассвета на ногах. Но она не отступала от своего правила — не уходить спать, пока не увидит его тарелку пустой. Он бы охотно обходился без сытных блюд. Она сожалела, что не смогла приготовить ему что-нибудь другое. Он хотел бы дать отдых своей голове. Она целый день накапливала в душе заряд жалоб и ждала возвращения Ричарди, чтобы выстрелить ими в него. Настоящая идиллия, думал Ричарди, пока, не чувствуя вкуса, в третий раз за шесть дней ел макароны с томатной подливкой.
— Ваша жизнь вас очень утомляет, просто изматывает. Посмотрите: вчера хоть подстриглись, а то иногда эта прядь лезет вам в глаза. И вы такой бледный, что похожи на привидение.
Тут Ричарди поморщился.
— Вы когда-нибудь смотрите на солнце? Сегодня, например, в воздухе приятно пахнет. Этот запах идет с Каподимонте: там красивый лес. А вы выходили хотя бы в скверик перед управлением? Нет? Так я и знала. И что остается делать несчастной старушке вроде меня? Умереть с грехом на совести и попасть в ад, зная, что мне не на кого вас оставить? Вы не хотите найти себе симпатичную девушку и создать семью? Тогда отправьте меня в богадельню и дайте мне спокойно умереть.
Ричарди с серьезным видом кивал в ответ, иногда поднимая взгляд от тарелки, чтобы показать, что он сострадает своей несчастной няне, на долю которой выпала ужасная судьба — присматривать за ним. На самом же деле он не слышал ни одного ее слова. Однако он мог бы повторить эту жалобу слово в слово, потому что слышал ее множество раз. Ричарди, как обычно, думал о другом и терпел нянины упреки так, как терпят дождь: ждал, пока закончится, и старался намокнуть как можно меньше. Если бы он попытался на них отвечать, ему пришлось бы целый вечер убеждать няню, что ее жизнь такая, какую она хотела.
К тому же у него было назначено свидание.
Энрика убиралась на кухне. Вся остальная семья ушла в столовую. Этот ежедневный веселый переход избавлял ее царство от шума и беспорядка и позволял ей удовлетворенно оглядеться вокруг.
Она не была красавицей. Никто не удостоил бы ее второго взгляда, увидев, как она идет по улице Святой Терезы в церковь к обедне или чтобы купить зелень с тележки на углу. Она была высокого роста, смуглая и носила очки против близорукости в черепаховой оправе. Ей было двадцать четыре года, и она еще ни разу не была помолвлена. Она действительно не была красива и не следила за модой. Но было особое, только ей присущее, изящество в ее улыбке, в ее медленных точных движениях и в том, как сосредоточенно и старательно она работает своей главной левой рукой (она была левша).