Именно об этом Чиро Эспозито думал в тот последний вечер зимы, закончив уборку и приготовившись задвинуть два тяжелых деревянных засова, которые защищали дверь парикмахерской. Он единственный здесь, на улице Сальватора Розы, заканчивал работать так поздно.
Но его рабочий день еще не закончился: в парикмахерскую вошел мужчина и пробормотал:
— Здравствуйте.
Чиро узнал его: это был один из самых странных клиентов. Худой, среднего роста, молчаливый. Возраст — около тридцати. Смуглый, губы тонкие. Никаких особых примет, кроме глаз — зеленых, с неподвижным, словно остекленевшим взглядом, и того, что он никогда, даже в разгар зимы, не носил шляпу. Чиро мало знал о нем, но от того, что знал, беспокойство, которое он всегда испытывал, когда этот человек был рядом, становилось сильнее. В такие времена, как сейчас, не стоило раздражать клиентов, особенно постоянных, а этот как раз был не из самых легких. Поздоровавшись в ответ, парикмахер сел, закрыл глаза, словно заснул, и, выпрямившись в своем кресле, словно мумия, произнес:
— Добрый вечер, доктор. Что будем делать?
— Спасибо, только подстричь волосы. Не очень коротко. И побыстрее.
— Да, синьор. Мигом закончу и отпущу вас. Садитесь.
Клиент тоже сел и огляделся. А потом вдруг вздрогнул и на секунду задержал дыхание. Он посмотрел на кресло в глубине зала — то, где закончил свой век самоубийца. Или это только показалось Чиро? Парикмахер подумал, что мысль о той смерти становится у него навязчивой идеей: ему кажется, что все, кто входит к нему, замечают пятна крови, которые он так старательно смыл.
Клиент резким движением откинул со лба непослушную прядь волос, конец которой падал на его тонкий нос. При искусственном освещении он выглядел как человек с больной печенью: смуглая коричневая кожа побледнела и казалась желтоватой. Он вздохнул и закрыл глаза.
— Доктор, вы хорошо себя чувствуете? Может быть, я принесу вам стакан воды?
— Нет, нет. Но, пожалуйста, работайте быстрее.
Чиро стал быстро подстригать ему волосы на затылке. Он не мог знать, что именно старался не видеть клиент, закрывший глаза.
А клиент видел, что в глубине зала сидит в кресле мужчина — голова свесилась на грудь, руки бессильно упали на колени, вокруг шеи — черная парикмахерская салфетка, завязанная сзади. А над самой салфеткой огромная рана в форме дуги; такой линией дети рисуют улыбку. Из раны ритмично выплескивалась волна крови. Хотя веки позднего посетителя были плотно сжаты, он знал, что мертвец медленно поворачивает к нему голову: услышал легкий щелчок шейных позвонков, а потом влажный звук трущихся один о другой краев раны.
