— Называй меня Маус, — произнес Маус, понизив голос. — Меня все так называют.
Каген покачал головой.
— Не похоже.
Маусу показалось, будто воздух между нами сгустился, как в августовскую жару. Ненависть — она подобна густому летнему воздуху.
Их взгляды снова пересеклись, и Маус вспомнил слова, сказанные Мейером Лански в том офисе на Бродвее.
— В Палестине вы делали бомбы. Вы взрывали арабских женщин? А сколько детей вы взорвали? Разве бомбы не убивают детей? Ты их тоже пересчитывал, виксер? — спросил Маус по-английски, произнеся лишь последнее слово по-немецки. Единственный глаз Кагена как будто прожег его ненавистью, когда он назвал его засранцем.
— По крайней мере я делал это не за деньги, — ответил Каген по-немецки, оставив без внимания вопрос Мауса. — Я не такая потаскуха, как ты и твой поляк, — произнес он, употребив немецкое слово Hure, потаскуха. Однако Мауса куда больше оскорбило то, что Каген назвал Лански поляком. Лански непременно приказал бы вышибить Кагену мозги, если бы тот посмел сказать ему это в лицо, не посмотрел бы даже на «Иргун» и все прочее.
— Ты худший из евреев, — Каген перешел на английский. — Именно из-за таких, как ты, неевреи считают всех нас такими, как ты. Тебе нужны лишь деньги, остальное тебя не интересует.
— Я не из тех, кто убивает женщин, — парировал Маус, не отводя взгляда.
— Хватит, кому сказано, — бросил ему одноглазый, угрожающе понизив голос. — Я за это отвечаю… за все это… я тут старший… и ты должен относиться ко мне с уважением. Даже твой окаянный поляк сказал, что ты должен делать то, что я говорю…
— Leek mich am Arsch, — парировал Маус и, нажав локтем на подлокотник кресла, сбросил содержимое пепельницы на колени Кагену. — Ты самый обычный головорез и ничуть не главнее меня, понял? Значит, я гангстер? — Маус сделал акцент на последнем слове. — Так что можешь поцеловать меня в зад. — На этот раз первым отвел взгляд Каген. Он стряхнул с брюк окурки и пепел и, не сказав ни слова, повернулся к иллюминатору.
Путешествие будет долгим, очень долгим, подумал Маус. Летающую лодку снова тряхнуло, и он вцепился в подлокотник кресла и сжал ногами стоящий на полу портфель.
Река вздохнула с облегчением. Шаги у нее над головой стихли, переместившись в дальний конец магазина.
— Пронесло, — еле слышно произнес Иоганнес. — На этот раз пронесло.
Они не ожидали услышать, как звякнет подвешенный над входной дверью магазина колокольчик, и лишь благодаря Хенрику еле успели вернуться обратно в подвал.
