Самая долгая ночь | страница 28



— Сколько человек ты застрелил, гангстер? — поинтересовался Каген. Маус не сразу понял, что тот обратился к нему по-немецки. — Wieviele hast du erschossen, du Gangster? — спросил Каген. Чтобы уколоть Мауса, он снова не преминул произнести слово «гангстер».

— Не твое дело, — по-английски ответил Маус и затянулся сигаретой, чувствуя, как дым глубоко проникает в легкие. Он не стыдился числа своих жертв, которое равнялось восьми, но и не собрался никому его называть.

— Кто-то из них стрелял в ответ? — снова по-немецки спросил Каген.

Маус понял, что одноглазому неймется и он нарочно его подначивает. Большинство людей считают, что все происходит легко и просто — пиф-паф! — как в кино. Иногда это было так, но иногда и по-другому.

— Конечно, — ответил он, снова по-английски. — Однажды один шварцер шарахнул в меня из дробовика. Да и еще пару раз было.

Похоже, что Каген посчитал, что таких случаев было гораздо больше.

— А как ты думаешь, гангстер, скольких убил я? — усмехнулся Каген. — Ну, сколько? Попробуй угадать.

Единственный известный ему парень из Браунсвилля, который был не прочь прихвастнуть о таких делах, — Счастливчик Майоне. Тот самый, которого сдал легавым Кид Твист, а в прошлом году поджарили на электрическом стуле за убийства. Счастливчику нравилась его работа, но свое прозвище он получил не за это — его назвали Счастливчиком как раз за то, что он вечно ныл и жаловался на жизнь. Он был большой любитель подолгу нудно рассказывать дружкам-приятелям, каким образом разделался с той или иной жертвой, кого придушил проволокой, а кого зарубил топором. И еще он вел точный подсчет, в память о каждом убийстве откладывал серебряный доллар. Маус слышал о том, что будто бы, когда Счастливчика зажарили на электрическом стуле, в кармане у него лежали двадцать семь долларов.

Счастливчик Майоне был самым чокнутым из всех, кого Маус когда-либо знал. Помимо Кида Твиста это был единственный ликвидатор, который работал, так сказать, «из любви к искусству».

— Попробуй угадать, гангстер, — повторил Каген.

— Нет, ты лучше сам мне скажи, — ответил Маус, глядя на свою дымящуюся сигарету.

— Я произвел подсчет после того, как Питер сказал мне, что нацисты убили два миллиона евреев. — Маус заметил мелькнувшую на губах Кагена усмешку. — Четырнадцать. Четырнадцать и никаких пленных, — ответил одноглазый и затушил сигарету в пепельнице, вмонтированную в подлокотник кресла. — Ты ведь у нас не такой крутой, а, гангстер?