Самолет прилетал с аэродрома в центральной части страны, при скорости в четыреста километров он меньше чем через полчаса появлялся над Паланком, и, если ему случалось приземлиться за казармами, туда мчалась половина города, хотя, к большому сожалению детей, никто до него не мог даже дотронуться — караул не разрешал. Это была зеленая машина, но стоило ей подняться и улететь, как всякий готов был поклясться, что она голубая, что это на самом деле такая голубая-голубая, похожая на птицу машина.
Речан пришел в бывшее столичное управление, где разместился городской Национальный комитет и где предполагалось устроить филиал районного комитета. Как ему указал жандарм, двухметровый верзила, стоявший у входа, он прошел под сводами ворот и завернул в коридор. Однозначные номера на высоких белых дверях с латунными ручками привели его к скамейке, на которую он опустился в волнении. Мясник был настолько взволнован, что, когда скамья скрипнула, хоть он и садился на нее робко и аккуратно, он подскочил, словно кто-то строго и недружелюбно его окликнул. Минуту стоял не шевелясь, боясь, что вот-вот кто-то выскочит в коридор и обругает его за этот скрип, но ничего такого не произошло, и через минуту он снова сел на кончик скамьи, как школьник, с сосредоточенным и внимательным видом глядя в полумрак длинного коридора, где висел цветной, по всей вероятности эмалевый, герб столицы. Его внимание привлек полумесяц в соседстве с крестом и многозначительный знак уголовного права. Рассмотрев все, он продолжал блуждать глазами по коридору, отделанному панелями из лиственницы и мрамором, не в состоянии думать о том, что ждет его здесь, не смея даже трогательно и грустно помечтать о жизни дома, где все было знакомо.
Предпринимать что-либо казалось ему непосильным, он убеждал себя, что у него еще есть время, что он постучит попозже, когда успокоится и сосредоточится, чтобы войти так, как считал нужным: достойно, серьезно, а не растерянно и со страхом. Как это бывает в подобных случаях, что-то побуждало его вспоминать и думать о прошлом. Усилием воли он подавил назойливые мысли. Вдруг отворилась как раз та дверь, в которую он должен был постучать. Он вскочил и приосанился, чтобы придать себе мужества.
В приоткрывшейся двери, спиной к коридору, стоял грузный мужчина в синем костюме. Он держался за ручку, заканчивая разговор с кем-то в глубине комнаты, и не заметил Речана. Между его тяжелым телом и приоткрытой дверью мясник разглядел голый, выдраенный пол, железную печку с длинной трубой, которая протянулась над всей комнатой, небольшой сейф, письменный стол с заборчиком, спускающуюся над ним лампу с зеленым абажуром и яйцеобразной фарфоровой гирькой, а за столом он увидел энергичного веснушчатого худощавого мужчину в вышитой рубашке с высоким воротом, застегнутым на маленькие круглые синие пуговки.
