— Обязательно-необязательно, а мне завтра сниматься… Пусть уж видят, что я совсем вышел из игры, — чуть слышно пробурчал Валерий.
— Надеюсь, все быстро заживет. — Алена сочувственно положила руку на плечо Гладышева.
— Ну конечно… Если в глазу не начнется отслоение сетчатки. — Сам Гладышев понятия не имел, что это такое, он лишь повторял сейчас то, что, нагнетая панику, вложила в сознание Синельникова. — Вот потеряю зрение, тогда уж Трембич точно всю жизнь будет на мое здоровье работать! Паскуда! Жаль, что милиция так и не приехала, — я бы эту дрянь непременно сдал! — взорвался Гладышев и принялся яростно кусать ногти, выплевывая их, как шелуху от семечек.
— Прекрати! Что за дурацкая привычка! Смотреть противно! — Алена шлепнула Гладышева по руке. — Тебе от природы дана аристократическая внешность — рост, манеры, пластика… А когда ты засовываешь, будто уличный разгильдяй, палец в рот и начинаешь творить эдакое, да еще плюешься, как верблюд… Ужас какой! Соображать надо! Нет привычек, от которых нельзя себя отучить.
— А я и не собираюсь, — нагло заявил Гладышев. — Полюбите меня черненьким, а беленьким меня всякий полюбит… Есть люди, которые меня всяким обожают…
— Не сомневаюсь… — Алена с тоской подумала, что нудными нравоучениями преобразить плебея в подлинного аристократа вряд ли возможно. Для этого надо быть как минимум доктором Хиггинсом, да и материалом должен быть такой человек, как Элиза Дулитл, — с доброй душой и нежным, отзывчивым сердцем. И хорошо бы ума поболее, чем природа отпустила чертовски красивому, обаятельному Гладышеву.
— Ладно, Валера, с Трембич я разберусь, — миролюбиво пообещала Малышка.
— Не думаю.
— Что ты не думаешь?
— Что разборка будет суровой. Она же закадычная подружка вашей обожаемой Воробьевой! Вы, Алена Владимировна, отнюдь не дипломат. К некоторым откровенно пристрастны, а кое-кому от вас никакого житья… Извините, возможно я излишне резок, но если бы вы не распустили таких, как Трембич, может быть, сегодня и спектакль отменять не пришлось бы. Я забыл вам сказать, что от удара этой идиотки у меня лопнула барабанная перепонка, и теперь, помимо того что я ничего не слышу этим ухом, в голове постоянно шум водопада. Это не способствует хорошему настроению. — Гладышев вскочил на ноги и заорал истерично: — Гнида поганая! Лучше не показывайся на глаза! Допрыгаешься — пришьют в темном переулке и не пикнешь!
Слова, изрыгаемые Гладышевым, относились к Жене, которая появилась на неосвещенной авансцене.
