— Какой у тебя неординарный питомец — задумчиво изрек я, ногой проверяя прочность льда у берега. — Не знал, что собаки тоже страдают социофобией.
— Какие еще собаки? — он так резко обернулся, что я невольно отпрянул от массивной фигуры. — Какой питомец? Ты думал, я тут псину ищу?
— А кого еще? — растерялся я. — Не человека же.
Лев повернулся ко мне всем корпусом. Лицо его, смутро различимое в темноте, производило зловещее впечатление: глаза блестят, как угольки, на усах и бороде застыл иней. Губы мужчины едва заметно шевелились, но до меня не долетало ни звука. Казалось, он пытался что-то сказать мне, но никак не мог подобрать правильные слова. Я же на всякий случай приготовился бежать: мало ли, вдруг он такой же «социофоб», как и его собака. Или кого он здесь ищет на этом льду.
Но тут нас окликнули с середины реки. Голос был человеческий.
— Лёва, я здесь! Лёва, Лёва! Иди сюда! А кто это с тобой? Неужели Филипп Анатольевич? Поверить не могу! Как он нас нашел?
— А вот и менингит, — пробормотал я, с блаженной улыбкой обратив взор на бездонное звездное небо.
Голос принадлежал Евгению Сизову — школьному учителю истории.
Глава VIII: Эхо ушедших веков
— Девушка, девушка, постойте! Вы листок обронили!
— Ой, спасибо! Здравствуйте, Филипп Анатольевич!
Молодая учительница обернулась, и я узнал ее. Она была второй, кто улыбнулся мне во время «знакомства» в учительской. Второй и последней, не считая опоздавшего Сизова. Подруга Сонечки. Звали ее, кажется, Татьяна.
— Наверное, из какой-нибудь тетради выпал, — я кивнул на толстую стопку в руках у своей новоиспеченной коллеги. — Тяжелая. Вам не помочь?
— Нет, спасибо, — поблагодарила она. — Мне только до машины.
— Вы водите?
— Звучит, как будто это что-то недопустимое, — Татьяна вежливо улыбнулась, поправив прядь волос. — Но, тем не менее, нет, сама я не вожу. За мной брат моего жениха заехал.
Внешне Татьяна была полным антиподом «нордической» Сонечки: невысокая, темноглазая, с длинными вьющимися волосами цвета каштанового дерева. В тонких чертах лица девушки угадывался отголосок Востока: ее хоть сейчас, безо всякого кастинга, можно было брать на роль Шахерезады или принцессы Жасмин. Когда она улыбалась, на ее щеках играл легкий румянец здорового, счастливого человека. Пожалуй, из всего педагогического состава школы именно Татьяна обращала на себя внимание в первую очередь: настоящая лилия среди зарослей репейника. Ну, за исключением, разве что, Сони и Елены Ильиничны — их бы я репейником называть не стал.
