— А тогда в лесу, после дискотеки? Я их видел, твоего брата и Серегу этого. К ним подбежала девушка и сказала, что засекла меня где-то в другой стороне. Но это ведь не ты была?
Аня улыбнулась. Как я успел заметить, улыбалась она редко, но когда это случалось, от нее как будто исходило теплое дуновение. И невольно хотелось улыбнуться в ответ.
— Нет, это Ритка была, моя одноклассница. Ей Миша нравится, вот я ей и сказала, что видела, как ты дорогу перебегаешь. А она передала, будто сама видела.
— Ты меня тогда здорово выручила. Они стояли буквально в трех шагах. Я ногу подвернул, еле до дома дошел потом.
— Ногу подвернул? Я не знала.
— А что, — усмехнулся я. — Помогла бы и здесь?
— Может быть. Я понятия не имела, где ты обитаешь, но тебя выдал твой друг, он к тебе на машине по выходным ездит.
— Он мой брат. Зачем ты вообще взялась мне помогать, если я такой странный, слабый, трусливый и, к тому же, москвич?
— Я не говорила, что ты слабый. Сергей часто у нас остается. Когда они с Мишей поддадут, он начинает перечислять, что с тобой сделает, если ты попадешься. И он… они это могут. Они вообще без тормозов, я видела. Мне стало тебя жалко, я ведь знаю, ты не виноват в той аварии.
— Понятно…
— А когда ты в клуб пришел, я сразу поняла, что это ты.
— Угу…
Значит, жалко стало. За полчаса беседы эта девочка поведала мне обо мне самом больше, чем я мог предположить. Вот, значит, как я выгляжу в ее глазах. Трусливый, беспомощный и жалкий. С другой стороны, а чего было ожидать? Здесь действуют другие правила, и совсем другая шкала оценок. Все мои достоинства превращаются в недостатки, жизненные кредо и принципы рушатся, как песчаные замки, под напором простой и беспощадной логики шестнадцатилетней девочки. Эти люди жестче, много жестче меня… и гораздо жизнеспособнее. Что мне дает мое высшее образование в условиях вынужденного выживания? Помогло оно мне хоть раз? А мои знания, коими я так гордился, начитанность, эрудированность? Что я вообще могу противопоставить человеку, с которым так яростно хотел поквитаться?
Аня тем временем встала из-за стола.
— Ну ладно, мне пора. Скоро стемнеет.
Я подорвался.
— Ты пешком? — почему-то совершенно не хотелось, чтобы она уходила. — Я тебя провожу.
— Нет, я на мотоцикле. Он в лесу спрятан. Это брата мотоцикл, он в восемь вернется. Если увидит, что я его брала, мне попадет.
— Ты с братом живешь? А родители?
— Папа умер, а мама в колонии, сто шестидесятая. Еще два года осталось, — она отвечала так спокойно, словно ее родители ушли в кино. — Мы с Мишей живем. Ладно, я пойду.
