Она засмеялась. Окружающие с интересом наблюдали за ними. Сенатор Хозбаум шепнул своему приятелю:
- Опять этот Гин Кейлер! Бог мой, как бы я хотел быть лет на двадцать моложе! Тогда бы я показал этой девице, что значит парень из Теннесси.
- Почему мое имя так интересует вас? - повторила свой вопрос незнакомка.
Гин пожал плечами:
- Как же мне вас называть, не зная имени? Предположим, я хочу пригласить вас поужинать со мной после этой вечеринки. Как я скажу вам об этом? "Простите, мисс Икс, или мисс Игрек, или как-вас-там-называть, не поужинаете ли вы со мной?"
Она покачала головой:
- Вы не должны так говорить.
- Что же я такого сказал?
- Не говорите ничего, потому что я не могу пойти с вами.
Он взял ее за руку.
- Ну конечно же, вы можете пойти со мной. Вы ведь не замужем, не правда ли?
- Нет.
- Я сразу же понял, что вы не замужем. Вы не похожи на этих вашингтонских жен, которые рано или поздно начинают преследовать своих мужей.
- Преследовать?
- Конечно, - сказал Гин. - Они постоянно ревнуют к девицам, с которыми спят их мужья, и видят соперниц во всех девушках, с которыми, по их мнению, их мужья могли бы закрутить роман.
- Это все так сложно.
- Вы к этому привыкнете. Это неотъемлемая часть нашей демократии.
Девушка рассеянно потрогала серьгу. Помолчав, она сказала:
- Все это как-то безнравственно.
Гин с удивлением взглянул на нее. "Нравственность" - слово, которое он не слышал с тех пор, как четыре года назад разоблачил стяжательный проект осушения болот, но и это был скандал из-за денег. Из уст незнакомки это слово прозвучало странно и неуместно. Здесь, в Вашингтоне, на светской вечеринке, девушка с великолепной фигурой, в облегающем шелковом платье, говорит о морали!
- Послушайте, - сказал он мягко. - Жизнь полна стрессов и напряжения. Многие люди, особенно политики, любят поволочиться, повалять дурака, это для них своего рода отдых, развлечение.
- Да, но только не для меня.
Гин развел руками, извиняясь:
- Я ничего такого не имел в виду. Если хотите знать, вот что я думаю о вас: вы красивая девушка и очень сексуальная, надо быть монахом, чтобы не замечать этого.
Она заморгала в смущении:
- Вы... находите меня... сексуальной?
Гин чуть не рассмеялся:
- Ну конечно, черт возьми! Интересно, о чем вы думали, когда надевали это вечернее платье?
Она покраснела:
- Я не знаю. Я не думала...
Гин снова взял ее за руку:
- Я думаю, было бы лучше, если бы вы назвали мне свое имя. Это намного бы упростило жизнь.
