Если это так, Гарри должен был сделать те же выводы, что и он сам. Гаррет вопросительно взглянул на Гарри. Тот вздохнул, покачал головой, давая знать, что Лейн не арестовали.
— Сбежала, — сказал Серрато. — Объяснила менеджеру, что улетает к постели больной матери.
Гарри добавил:
— Что-то ее спугнуло. Придя на работу, она сказала менеджеру, что может неожиданно уехать. Даже договорилась с другой певицей о замене. Выйдя с тобой, она вернулась, вышла с номером еще раз, потом позвонила по телефону — семье, как она объяснила менеджеру, — и заявила, что должна лететь.
Спугнуло ее посещение Гаррета. Она видела, что он записал номер машины.
— Квартиру обыскали?
Они кивнули.
— Ничего, — сказал Серрато. — Ни личных бумаг на столе или в корзинке. Что-то сгорело в камине. В лаборатории пытаются что-нибудь восстановить. Холодильник и буфет пусты. Шкаф полон одежды, она мало что взяла с собой. Менеджер понятия не имеет, где живет ее мать.
Сестра снова отдернула занавес.
— Лейтенант, достаточно. — Серрато нахмурился, но она встала между ним и постелью и выпроводила лейтенанта и Гарри из палаты.
Уходя, Гарри сказал:
— Лин шлет привет. Она придет, как только разрешат.
Когда они вышли, сестра вернулась к постели и стала подтыкать простыни.
— Для такого тяжелораненого вы беспокойно спите.
Впервые в жизни.
— Мне неудобно. Можно попросить снотворное?
— Нет. Нельзя угнетать функции организма. — Она склонилась к нему, поднимая покров. Ее запах заполнил его ноздри… приятная смесь мыла, промышленного смягчителя воды и чего-то еще, странного, но необыкновенно привлекательного, с металлическим соленым вкусом. — Немного позже пришлю массажистку. Это поможет.
Массажистка хорошо поработала над ним, но и это не помогло. Простыни казались горячими, они липли к телу. Он напрасно вертелся в поисках прохладного места.
Но хоть удобнее ему не становилось, с каждой порцией крови он чувствовал себя все лучше. Тело становилось легче, он двигался с меньшими усилиями. Жажда, мучившая его весь день, сменилась голодом, и он с нетерпением ждал ужина.
Но он испытал разочарование, увидев жидкую похлебку, желатин и чай, которые ему принесли.
— Я могу получить настоящую пищу? — Он с тоской вспомнил о жареном рисе и кисло-сладкой свинине Лин.
— Мы не хотим, чтобы ваша циркуляция крови обслуживала еще и пищеварение.
Может, мы не хотят, но он не возражал бы. А может, и возражал бы. После еды в желудке стало нехорошо, его чуть не вырвало. Гаррет лежал спокойно, борясь с тошнотой. Может, это следствие вечера? Или кулака Чиарелли?
