Собственно, теперь, когда Владислав Сергеевич сделал все, что мог: привез сыщика и тот взял расследование в свои руки, — у Кленского больше не было никаких особенных моральных обязательств. Ведь соображение: не могу бросить экспедицию в опасности и сбежать… значило для него не так уж и мало… Однако теперь, когда за дело взялся Дамиан, Владислав Сергеевич вроде бы как освободился.
Это появление свободы и выбора — могу и уехать! — увы, дошло до него не сразу. Но, кажется, наконец все-таки дошло. Слова Дамиана «Я ведь подозреваю всех присутствующих» журналист счел обычной, ритуальной при расследовании фразой. И был уверен, что Филонов не станет возражать против его отъезда. Да и какое, в общем-то, Дамиан имеет право?! Путь домой был, конечно, свободен…
Однако те зеленые глаза и синие букетики… Светлое платье с подолом, полным цветов…
В общем, надеясь на неожиданную встречу с красавицей-незнакомкой, Владислав Сергеевич бродил по лесу не меньше сыщика Филонова, прозаически рыщущего, в свою очередь, в поисках трупа.
Именно таким образом Владислав Сергеевич и добрел однажды, в очередные свои блуждания, до Венериной Купели. Добрел и остановился…
Потому что сердце у него вдруг бешено заколотилось: сквозь зелень листвы белело чье-то платье.
Кленский бросился вперед, убыстряя шаг…
Увы… На краю Венериной Купели, опустив в воду ноги, сидела скромная, застенчивая Дашенька.
Милая девушка, как васнецовская Аленушка, смотрела на прозрачную воду и что-то шептала…
Увидела Кленского — вскочила и убежала.
Когда Кленский вернулся в лагерь, Дашенька уже была там. Сидела за столом, за которым, кстати, собрались почти все члены экспедиции. Исключая, кажется, Прекрасных Школьниц… И Корридова.
Когда Владислав Сергеевич подошел к собравшимся, все мрачно молчали.
— Что случилось?
— Да вот… Миха опять прошлой ночью видел кадавра! — объяснил Саша Дерюгин без обычных своих усмешек.
Кленский молча и устало присел возле сколоченного из досок стола рядом с остальными.
— Боги сильны, когда в них верят, — первым нарушил молчание Тарас Левченко.
— Ну, снова-здорово… — вздохнул Вениамин. — Здрасте — приехали!
— Не иронизируй. Представь, что, например, не столь уж и давно — в восемнадцатом веке! — на волне интереса к античности и увлечения культами Юпитера и прочих языческие боги были очень активны.
— Ну, процитируй снова свой «Трактат против язычников», давно что-то не слышали…
— Пожалуйста! Повторяю: «Они не поклоняются ни бронзе, ни золоту, ни серебру, из которых сделаны их идолы. А лишь тем существам, которые вследствие священных заклинаний вселились в эти искусственные изображения и живут в них».
