— Что касается дриад, поверьте, с ними шутки плохи… — вдруг вполне серьезно заметил Дамиану Тарас.
— Неужели?
— Ага…
— Вы тоже меня мистифицируете?
— Никто вас не мистифицирует, — вздохнул Кленский.
— Неужели?
— А гематомы на трупе, Дамиан? Что вы о них скажете?!
— Только не надо больше про «каменные объятия», Владислав Сергеевич… У синяков бывает и иное происхождение.
— Кстати, когда в России появились первые статуи античных богов… — вздохнул Тарас, — этих языческих кумиров и идолов восприняли как знак, возвещающий появление антихриста.
— Даже так?
— Белые черти… Так называли на Руси тогда этих Венер и Селен…
* * *
Дом и правда выглядел крайне мрачно. Как и предупреждал Дамиан.
Кленский нерешительно подошел поближе… Сыщик прав: здесь может быть опасно…
Заросли крапивы. Ядовитый борщевик в человеческий рост высотой… Это был настоящий деревенский дом. Из хлева, примыкающего к самому дому, доносились сопенье и хрюканье. Запах скотного двора.
Однако сколько Кленский ни ждал, что за зеленой стеной крапивы и ядовитого борщевика кто-нибудь мелькнет, никого он так и не увидел. Никакого женского силуэта.
Он уже собрался уходить, так и не решившись постучать в дверь, как… Некое солнечно-золотистое свечение в высокой траве, словно солнечный зайчик, пущенный зеркалом, привлекло его внимание. Кленский отодвинул траву…
Перед ним на зеленом лужке сидел златокудрый малыш. И играл в какие-то золотистые странные игрушки.
«Разве можно детям играть с такими острыми и опасными предметами?!» — испугался Кленский, глядя на эти игрушки.
И вдруг вскрикнул и схватился за сердце.
* * *
— Что с вами? — испугалась Вера Максимовна, когда Кленский, держась за сердце, появился в лагере.
— Сам не понимаю… — прошептал, морщась от боли, Кленский.
— Может, сердечный приступ?
— Да нет вроде бы…
— Может, нитроглицеринчику?
— Не знаю… Такая внезапная пронзительная боль! Впрочем, ничего, не волнуйтесь… Кажется, уже проходит.
— Вот и хорошо…
Кленский соврал: боль в сердце не проходила. Но ему отчего-то вовсе не хотелось избавляться от нее. Эта боль была не только мучительной, но и довольно приятной.
— Вы видели когда-нибудь, Верочка, как женщина превращается в иву? — заметил Кленский, отстраняя протянутый ему Китаевой нитроглицерин.
Вера Максимовна пожала плечами:
— В иву? Прямо дриада какая-то… И где это такое вам примерещилось?
— Возле Купели Венеры.
— Вы, право, как наш Коля маленький… Он тоже утверждает, что видел какого-то белобрысого — или, как он говорит, златокудрого! — пухлого мальчишку, нагишом разгуливающего по лесу с луком и стрелами. — Китаева, отмахиваясь от ос, накрывала на стол, расставляла миски.
