Позвонили в дверь, на пороге стояла симпатичная девушка, очень похожая на вчерашнюю гейшу. Он приятно удивился, что на пороге трепетная лань, а не старая сука с лицом работницы ДЭЗа — бывало, зайдешь в поезде в вагон СВ и ждешь, что в купе зайдет девушка, а заходит мужик с кривой рожей, тоже ожидавший увидеть вместо тебя что-нибудь менее противное.
Лань зашла с альбомом, цепким глазом оценила обстановку и поняла, что здесь можно рассчитывать не только на чаевые, но и на более серьезные бонусы, если фишка ляжет.
Прикинув возраст клиента и стоимость квадратного метра, она решила прилечь только за 300 и внутренне собралась, концентрируя обаяние.
Сергеев в альбом не смотрел — он разглядывал девушку, она заметила, расстегнула две пуговки на фирменной рубашке, и декольте открыло взору Сергеева картину «Утро в сосновом бору». Он почувствовал себя медведем, собирающим малину, и в его ушах зазвучала песня «Ягода малина нас к себе манила…».
Девушка заволновалась: платить за квартиру нужно было еще вчера, осень не за горами, а сапоги надо менять. «Скажу четыреста, дядька вроде бы нормальный», — решила она.
Сергеев готов был включиться в эту игру, но, вспомнив свои мысли в душе и отражение в венецианском стекле, решил, что ничего не будет. Он решил уйти из секса на заслуженный отдых, сам, как Кафельников из «Большого шлема», вовремя зачехлив ракетку.
Девушка поняла, что сапоги пролетели мимо и голубь надежды унес в Америку дензнаки Федеральной резервной системы. Если сапоги отдать в ремонт и нашить на них стразы, можно продержаться до весны, а там, слава Богу, босоножки и Турция, где возможны варианты.
Они расстались недовольные друг другом: Сергеев тем, что принял жесткое и непопулярное решение, она еще раз убедилась, что все мужики козлы и жадные.
На берегу Женевского озера в отеле плакала женщина, глядя на букет из далекого прошлого, когда Сергеев умел писать стихи и дарил одну розу, согревая ее на груди, в рваном пальто, в холодном подъезде чужого дома, где они встречались, не зная своего будущего.
Сергеев сидел в пятницу дома трезвый и злой, не находя себе места. Жена с дочкой уехали на дачу, и образовался выходной, суббота, который он планировал провести с одной девушкой, трепетной ланью из отдела маркетинга. Связь их была вялотекущая, она хотела его пять раз в неделю, а он готов был отдать себя раз в месяц — и все. Желательно было сделать это на работе в пятницу, в своем кабинете, без прелюдии, но с выпивкой, а-ля фуршет. Вино у него было — осталось после новогодней корпоративной пьянки, фрукты и конфеты ему и так приносили из буфета раз в неделю, как руководителю второго корпоративного круга, — первый круг получал еще и бутерброды, но Сергеев пока еще не дорос до таких высот. «Какие твои годы!» — говорил ему руководитель департамента, бывший директор НИИ, а ныне член совета директоров корпорации «Инвест-гарант», симпатичный старикан, продавший свой НИИ в обмен на пожизненные привилегии. Годы Сергеева перевалили за сорок, он считал себя мудрым и достойным человеком с маленькими слабостями, но с высокой самооценкой.
