По дороге к охотничьей избушке — табору, как здесь ее называют, — два пожилых промысловика попали в пургу. Три часа они взбирались на сопку, чтобы в распадке между двумя горами их не похоронило под снегом. Вот тогда-то у Медведева и заболело сердце. Застарелая болезнь, не раз приковывавшая к постели, разыгралась вновь. Ходить Афанасий Демьянович почти совсем не мог — перехватывало дыхание. Пришлось Епифану Степановичу выполнять работу за двоих.
Медведев и Казин были старыми приятелями. Не одна сотня километров тайги была исхожена ими вдвоем, а иногда и втроем: вместе с пасынком Епифана — Владимиром.
Утренние перебранки нисколько не портили отношений между охотниками. Через четверть часа они уже мирно беседовали за чашкой душистого чая, сваренного особым способом, секрет которого Епифан никому не выдавал.
— Что будем делать, Епифан? Время идет, соболей хороших нет. Через полторы недели самолет придет. Может, сообщить, чтобы вылет задержали?
Епифан, держа на пятерне блюдечко, дул на чай и громко, со всхлипыванием, втягивал в себя каждый глоток. Лишь подливая в блюдце новую порцию, он резонно ответил:
— Все будет как положено… Коль понадобится побыстрее… Я отсюда махну через перевал.
— Тропа-то там малознакомая.
— Кому как… Я ее прокладывал…
— Смотри, Епифан…
— Да чего смотреть-то? Все лучшим образом обернется. Сегодня я в амбарчики загляну, что позапрошлый день снарядил. Авось, бог даст, и попадет «головка».
— Я пойду с тобой, Епифан!
— Воля твоя, Афанасий Демьянович.
Охотники стали собираться. Предстояло пройти двадцать километров по глубокому сыпучему снегу.
Епифан запряг собак, уложил в нарты продукты на пять дней, клетки для соболей и оставил место для Медведева. Тот вышел на крыльцо бодро, но сухой морозный воздух, видимо, перехватил дыхание. Пока Афанасий Демьянович усаживался, Епифан приладил подшитые нерпичьим мехом лыжи. Мех у нерпы жесткий, щетинистый, и охотники обшивают им лыжи так, чтобы движение вперед шло по ворсу, а если лыжи на крутом склоне заскользят назад, щетина станет дыбом и будет отличным тормозом.
В путь тронулись, когда над тайгой взошло солнце. Было очень тихо. Изредка старые лиственницы постреливали на морозе. Внизу, под деревьями, лежали темные синие тени, а верхушки пылали багрянцем. Епифан торил тропу. Собаки шли следом, с усилием таща тяжело груженные нарты.
Пройдя километров пять, охотники подъехали к амбарчику, установленному на пне. Амбарчик — ящик, сделанный из теса, тесины хорошо подогнаны друг к другу, чтобы не осталось ни одной щелочки. Ящик разделен перегородкой на две половины: «столовую», где разложена приманка, и «спальню» — там лежит шерсть сохатого. Такие амбарчики выставляют на соболиных тропах с осени. Каждую неделю в них кладут подкормку, чтобы соболи привыкли к виду ящика и без опаски входили внутрь. Зимой, когда зверюшки особенно нуждаются в пище, дверцы амбарчика настораживают. Стоит соболю войти внутрь, как щеколда дверцы соскакивает с предохранителя и ловушка захлопывается.
