Старые планы спали под пылью на самой верхней полке самого дальнего стеллажа архива. Чертежи девятнадцатого века нисколько не испортились, но старая бумага была мягкой и требовала особого обращения. Так что архивариус Курст не позволил даже к ней прикоснуться. Он сам разложил планы на столе, вытанцовывая вокруг стражей на своих козлиных копытцах.
— Итак, господа, чем могу помочь?
Архив был местом тихим, уединенным, а иногда и совсем забытым. Библиотека вокзального комплекса, конечно, пользовалась популярностью, но комнаты со священной для любого архива пылью редко видели посетителей. Архивариус Курст, более похожий на фавна половиной тела, все же им не являлся, представлял вид шотландских урисков, и в отличие от фавнов, любящих развлечения погорячее, предпочитал добрую книгу в тяжелом переплете и стаканчик глинтвейна под светом люстр архива. У этого господина можно было получить много полезной информации.
— Урок истории, господин Курст, — сказала Ровена, — первая постройка на участке, на котором ныне стоит… стоял Марианир — дом князя Валея?
— Совершенно верно, уважаемая госпожа. Первая и единственная. Сразу после сноса дома в том же девятнадцатом веке новым владельцем здесь ничего не строилось до Марианира.
— А новый владелец?
— О… — Курст довольно потер руки, — одиозная личность, барон Корф.
— Знакомые имена, — произнес Рафаэль, — по-моему, эти ребята засветились в истории кучей безумных идей.
Архивариус заметно надул губы.
— Я бы сказал по-другому.
— Ладно, ладно, — Ровена успокоила страсти, — насколько я помню, они оба являлись ведущими членами Библейского общества при Александре Первом?
— Да, — согласился Курст, — хотя официально возглавлял общество в России князь Голицын, многие полагают, что духовным лидером был все же барон Корф. И он действительно приобрел особняк Валея после таинственного исчезновения князя и всей его семьи. Но через двадцать лет буквально сравнял дом с землей. Участок был передан им по наследству князю Голицыну, который в свою очередь продолжил традицию передачи. Полагаю сейчас бы здесь по-прежнему был пустырь, если бы не стечение обстоятельств. В две тысячи тридцать втором году наследник скончался, не успев передать землю, так что по закону она отошла в государственную собственность и вот результат — земля Валея украшена величественным сооружением…
— Которое кто-то гробит, — заметил Рафаэль. — Вы уверены, что никто из владельцев не строил здесь какой-нибудь завод, ну, хоть фабрику?
