— Какие американцы? — воскликнул Рузвельт. — Те самые, которые полтора десятилетия назад довели страну до края гибели? Монополии, корпорации, банки? Мне пришлось тогда ввести Новый курс, чтобы спасти Америку! Так вот... Если ты не обеспечишь продовольствия для Европы, — четко, раздельно, как учитель в классе, сказал президент, — я выделю специальные отряды, военные и гражданские, и прикажу им совершить рейды по всем продовольственным складам, по всем продуктовым магазинам крупных городов Америки. Пусть снимут с полок все, что там лежит, и обеспечат тебя в полной мере.
— Вы... шутите, конечно, мистер президент?! — спросил, чуть заикаясь, Моргентау.
— Пока еще шучу. Но если наши монополисты не образумятся, причем в кратчайший срок, то я придумаю что-либо в этом духе.
— Вас проклянет вся деловая Америка!
— Но благословит господь бог!
Немного помолчав, Рузвельт сказал:
— Сейчас, к счастью, не сорок второй год, а сорок пятый. Но принцип «Честная торговля, выполнение обещаний — это политика» остается в силе, обещания надо выполнять или по крайней мере делать вид, что выполняешь! Но делать вид так, чтобы тебе поверили. И поблагодарили... А теперь иди досыпай свое! И пришли ко мне Приттимана, пора вставать.
Глава четырнадцатая
«РОССИЯ... ЕСЛИ БЫ Я ЗНАЛ ЕЕ ЛУЧШЕ!..»
— Арти, будь другом, помоги феодалу одеться! — сказал Рузвельт своему камердинеру, появившемуся несколько мгновений спустя.
— Что прикажете, сэр, сразу же костюм для позирования? — спросил Приттиман с белозубой улыбкой.
— А который час? Ого, без пяти двенадцать! Плаху уже сколачивают? Палач точит топор? Спасения нет?
— Пока что только вам, сэр, доводилось спасать людей от современной плахи... Я имею в виду электрический стул, — без улыбки проговорил Приттиман.
— Ладно, ладно, — добродушно сказал Рузвельт, — плаха мне теперь не грозит.
— Теперь, сэр? — недоуменно переспросил Приттиман.
— Да, теперь. Гитлер уже явно упустил свой шанс, а от наших куклуксклановцев меня убережет Майк Рилли. Но ты мне не ответил — как там дела на Монмартре?
— Где, сэр?
— Это такое место в Париже, где обычно собираются художники.
— А-а, вы опять шутите, сэр! В гостиной пока еще никого нет, кроме миссис Шуматовой. Она устанавливает свои принадлежности и моет кисточки.
— Отлично. Но время летит. Ты знаешь, мне почему-то кажется, что сегодня оно мчится еще быстрее, чем обычно. У меня даже такое впечатление, будто я ощущаю легкий свист ветра в ушах. С чего бы это?
