Черт побери, забудет ли История, что еще весной тридцать восьмого, когда гитлеровцы готовились к вторжению в Судетскую область, американский государственный секретарь Корделл Хэлл публично заявил... Что же он тогда сказал? Буквально его слова Рузвельт воспроизвести бы не мог, но смысл их помнил хорошо: США не должны предпринимать что-либо против Гитлера... А потом? И месяца не прошло, как американский посол в Англии Джозеф Кеннеди в беседе с германским послом Дирксеном признал за Германией «свободу рук на востоке и юго-востоке».
А на Дальнем Востоке? Ведь, по существу, Соединенные Штаты и там проводили политику умиротворения японских самураев... Что это фактически означало? Потворствование японской агрессии против Китая и натравливание Японии на Россию... Вся Америка была опутана паутиной лицемерных, трусливых, барышнических фраз: бесконечные ссылки на «закон о нейтралитете» — «закон», который принес плачевные результаты еще в тридцать шестом году, когда США объявили «моральное эмбарго» на торговлю с республиканской Испанией.
Рузвельт лежал на спине, закрыв глаза. Вставать ему не хотелось, перспектива сидеть, как истукан, и слушать болтовню Шуматовой его не радовала, и он лежал, мысленно переворачивая страницы Истории.
...А ведь Россия в то время предлагала создать международный фронт мира, вспоминал президент, Америка это предложение отклонила. Более того, он сам в 1940 году выступил с речью, в которой пытался отрицать миролюбивый характер советской внешней политики... «Была такая речь, была, от этого никуда не уйдешь, — с горечью повторял теперь про себя Рузвельт. — Хорошо, что хоть после того, как Германия напала на Россию, я не послушал „экспертов“, предсказывавших гибель Советов в течение нескольких недель, и решил послать в Москву Гарри Гопкинса, чтобы тот ознакомился с обстановкой на месте...»
Он лежал в постели, великий президент Соединенных Штатов Америки Франклин Делано Рузвельт, вспоминал прошлое и не знал, что звезда его уже близка к закату.
На столе у Хассетта ждали еще не просмотренные президентом бумаги — секретарь готовился обрушить эти письма, доклады, просьбы, предложения на своего босса сразу же после того; как тот оденется и выкатит свою коляску в гостиную.
Но в спальне по-прежнему царила тишина. «Как он?» — тревожно спросил Хассетт проходившего мимо Брюнна.
— Да ничего... Вроде бы все в порядке, — несколько неуверенно ответил врач и добавил: — Во всяком случае, ничего нового. Но если он захочет поспать еще немного, не надо его беспокоить.
