— Сотни тысяч русских все еще гибнут в Европе, Кевин, — с глубокой печалью в голосе сказал Рузвельт. — Ведь и там война еще не закончилась... Но мы сделаем все... все...
Волнение сдавило ему горло.
...Немного успокоившись, президент повернулся к борту машины, у которого стоял Ирвин. Склонившись к доктору, президент тихо, почти шепотом спросил:
— Вы... вылечите его? Он будет здоров? Ведь это не врожденный органический дефект, это травма...
— Ранения в позвоночник очень опасны, сэр, — так же тихо ответил врач. — Конечно, мы приложим все силы...
Рузвельт резко повернулся к Робертсу и сказал:
— Они приложат все силы, Кевин, все силы!..
— Чтобы вылечить меня? — чуть кривя губы, спросил Роберте. — А тех, других? И тех, кому еще предстоит умереть?
— Верь, Кевин, мы сделаем все, — повторил Рузвельт. Ему хотелось сказать: «все, чтобы снова наладить отношения с русскими, все, чтобы они сдержали свое обещание», — именно этот смысл вкладывал он в слова утешения, с горечью осознавая, что без «расшифровки» они звучат как ни к чему не обязывающее сочувствие.
Но то ли Робертс понял, что в словах президента заключен скрытый смысл, то ли счел неудобным злоупотреблять его вниманием, но только он сказал:
— Спасибо, господин президент. Вы хороший человек. Я рассказал бы о нашей встрече моему отцу, но он погиб еще в той, первой войне...
И вдруг громко, точно уже не в силах сдерживаться, воскликнул:
— Будь они прокляты, эти войны!
Слова Робертса прозвучали, как заклинание, — столько горечи и страсти было в его голосе.
Затем он повернулся на своих костылях — поворот отдаленно напоминал строевой — и, ковыляя, скрылся в толпе.
В этот момент Рузвельт услышал голос Рилли:
— Вам пора ехать, мистер президент!
«Да, да, пора!» — подумал Рузвельт. И тотчас же перед его глазами снова встал образ Люси, одиноко сидящей в своей машине. Президент приподнялся, опираясь руками о борта машины, и громко сказал:
— До свидания, друзья мои! Мы еще обязательно увидимся! Спасибо вам за дружескую встречу. Без таких встреч трудно быть президентом!
Теперь он ехал один — Майк Рилли «исчез» по дороге. Возгласы, сопровождавшие отъезд президента, постепенно затихали в его ушах.
Пожалуй, в первый раз за долгие годы он направлялся на свидание с Люси, думая не только о предстоящей встрече. Кевин Робертс все еще стоял перед его мысленным взором, а в висках стучали слова: «Уговорите русских...» И резкий, точно стон большой умирающей птицы, крик: «Будь они прокляты, эти войны!»
