— Конечно, эти листовки наши, и диверсии — это хорошо, но по численности наш отряд ничтожен.
— Даже и самое небольшое количество людей способно на великие свершения. Дело не в величине чисел, а величине душ, — ответил Виктор.
— Да-да, я тебя прекрасно понимаю, Витя, но всё же я говорю о том, что наш отрядик явно не станет определяющим для победы в этой войне.
— Но свою лепту мы всё-таки внесём. Из таких вот маленьких отрядиков и складывается одно большое, народное дело…
— Да, да, Витя. Всё ты правильно говоришь, но я имею в виду то, что мы должны расширять наши ряды… И ты, Витя, ведь знаешь, у кого сил больше всего.
— У молодых.
— Да — у молодых. И именно на агитацию молодёжи мы должны делать особый упор…
— В Ворошиловграде я знаю неплохих ребят, — молвил Виктор.
— Вот и замечательно, — кивнула Надя Фесенко.
— Но…
Тут Витя замолчал. И по тому, как дрогнули его ноздри, по тому, как глубоко он вздохнул, видно было, что пришли к нему какие-то очень значимые воспоминания.
Потом посмотрел на Надю и вымолвил тихо:
— А ведь я сейчас про Краснодон вспомнил. Вот там у меня самые лучшие друзья. Вместе с ними в школе учился; вместе с ними столько комсомольских дел выполнил…
— Ну до Краснодона далеко.
— Ничего. Расстояние не помеха… — заявил Витя.
* * *
После этого достопамятного разговора, Виктор Третьякевич ещё несколько раз бывал в Ворошиловграде. Там распространял листовки, там осторожно, через проверенных людей: в основном перешедших на нелегальное положение бывших партийных работников, заводил новые знакомства среди молодёжи, или же общался с теми ребятами, с которыми успел познакомиться с ноября 1941 года, когда вместе с семьей переехал в этот город…
С этими людьми Витя вёл сначала осторожные, затем более откровенные беседы. А тем, кто вызывал в нём доверие, Витя поручал писать и распространять по городу листовки, тексты которых сам приносил из отряда.
По самым скромным подсчётам, число таких привлечённых людей увеличилось до 50 человек. Но всё это были борцы-одиночки, никак между собой не связанные, а часто даже и не ведавшие о существовании иных подпольщиков.
На этом поприще Виктор работал неустанно, но был недоволен, и часто говорил:
— Вроде бы и выполняю поручения, а всё чувствую — мало этого…
Дни шли за днями…
Маленький партизанский отряд из Паньковского леса продолжал устраивать диверсии. А фашисты лес продолжали обстреливать, но по-прежнему безрезультатно — никого из партизан эти снаряды так и не ранили.
