— А могли бы еще спать. — Солнышко дернул коня, пытавшегося до чего-то дотянуться.
Крик заставил нас снова обратить внимание на кузницу, мимо которой мы уже прошли. Мальчишка-подмастерье лежал на улице. Он пытался подняться с мостовой, его лицо было исцарапано, голова тряслась. Кузнец вышел из мастерской и пнул его так, что тот аж взлетел. Воздух со свистом вырвался из его легких. Грязные волосы мальчишки были светлыми, почти золотыми — редкость на дальнем юге.
— Ставлю на здоровяка, — сказал я.
У моего брата Уилла были такие волосы.
— Ага, этот и правда здоровяк, — кивнул Солнышко.
На кузнеце были только кожаный передник от плеча до колена и подвязанные веревкой штаны, мышцы рук блестели. Работа тяжелым молотом от рассвета до заката явно способствует поддержанию формы.
Ребенок лежал на спине, подняв одну руку, слишком запыхавшийся, чтобы стонать, из угла губ стекала струйка крови. Я подумал, что ему, наверное, лет восемь, ну самое большее — девять.
— Я что, пинками должен в тебя все вколачивать?
Кузнец не кричал, но у него был голос человека, привыкшего заглушать звук наковальни. Он пнул голову мальчишки, и тот перекатился по земле. Теперь сапог кузнеца и волосы паренька покрылись кровью.
— Проклятье. — Солнышко покачал головой.
Кузнец приближался.
— Надо это прекратить, — произнес Солнышко, но было видно, что он не горит желанием помочь.
Что-то в лице кузнеца напоминало мне о Райке, а это не тот человек, на пути у которого стоит вставать.
— Мальчишек пинают каждый день, — сказал я. — Дети умирают каждый день.
Некоторым даже голову об мостовую разбивают.
Нависая над скорчившимся от боли мальчиком, кузнец подался назад, чтобы снова замахнуться, помедлил, принимая решение. Он поднял сапог, чтобы вышибить дух из мальчишки. Возможно, счел того непригодным и решил от него избавиться.
— Они не каждый день умирают на глазах у гвардейцев графа Ганзы. Граф бы такого не допустил. — Но Солнышко не двинулся с места, лишь крикнул: — Эй, кузнец, прекрати!
Тот замер, каблук его завис в нескольких сантиметрах от головы парнишки.
— Я уже подбирал бродяжек, и все они умерли, — сказал я с горечью.
Я видел кровь в золотых кудрях и чувствовал, как держат, не отпуская, тернии. Я выучил этот урок смолоду, страшный урок, полученный в крови и под дождем. Путь к вратам Империи лежал у меня за спиной. Человек, которого отвлекают от этого пути бродяги, который взваливает на себя чужие беды, никогда не будет восседать на высшем престоле. Оррин из Арроу мог спасти детей, но они не спасли бы его.
