Там ждал Мартен, скорчившись у дверей королевы, его меч и щит лежали на полу, глаза — красные от крови и безумные. Пот приклеил темные волосы ко лбу и стекал по напряженным сухожилиям шеи. Сжимая кинжал в одной руке, он лупил острием по ладони другой, судорожно дыша, и кровь стекала с его кисти.
— Бейся с ним, — сказал я.
Я увидел убийцу. Он остановился, беззвучно втянул ноздрями воздух и вскинул голову, чтобы уловить малейший вздох боли Мартена. Пока он стоял неподвижно, я нырнул в него, намереваясь осесть среди его костей, цепляясь за все, за что можно ухватиться. Мгновение ослепляющей агонии — и я снова смотрел его глазами. Я чувствовал вкус крови. Он разделил боль воссоединения со мной и сдержал крик, но резко втянул воздух сквозь зубы. Возможно, этого хватит, чтобы предупредить Мартена.
Человек папессы порылся под плащом, убрал длинный нож с костяной рукоятью и достал два коротких тяжелых кинжала, крестообразных, предназначенных для метания. Он двигался очень быстро и оказался в поле зрения Мартена, уже выпустив первый нож легчайшим движением кисти, но со смертоносной силой.
Мартен вскочил почти сразу, как мы его заметили, возможно, на доли секунды его задержал сон, с которым он боролся. Кинжал убийцы попал ему где-то между шеей и животом — я услышал, как лопается кольчуга. Он с ревом проскочил мимо нас, убийца выкинул вперед ногу, ударил его в подбородок, и Мартен врезался в изогнутую стену, по инерции полетел вверх тормашками и прогремел вниз по лестнице. Мы замешкались, словно не зная, стоит ли бежать за ним, проверять, не осталось ли в нем целых костей. Нечто горячее и влажное под нашим коленом убедило в обратном. Каким-то образом Мартен умудрился на лету полоснуть убийцу. Человек папессы заковылял к двери, шипя от боли, распространяющейся от пореза. Он остановился, чтобы перевязать рану шелковым шнуром из внутреннего кармана, и двинулся дальше наверх.
Все ключи улетели вниз по лестнице вместе с Мартеном, и человек папессы снова достал отмычки, чтобы отпереть замок. Это заняло больше времени, чем прежде: в дверях королевы стоял замысловатый механизм, возможно, такой же старый, как сама башня. Прежде чем наша кропотливая работа принесла плоды, по камням лужей растеклась кровь убийцы, красная, как у любого другого человека, несмотря на бледность его кожи.
Мы стояли, и я чувствовал его слабость — потеря крови и что-то еще, — он напрягал какую-то мышцу, с которой я не соприкасался, и это усилие утомляло его. Возможно, охватившее наемника оцепенение дорого ему обошлось.
