У бледного человека были черные рукава. Я заметил это задолго до того, как его взгляд нашел лестницу, и мы устремились туда. Он оставил фонарь рядом с Родриком, и тень его указывала дорогу.
Человек шел по залам и коридорам Логова, словно хорошо их знал. Замок лежал во тьме, лишь редкие лампы освещали углы и проходы. Ставни гремели на ветру, лил дождь, вода стекала вниз и образовывала на каменном полу лужи. Похоже, мои люди забились в свои постели, пока бушевала буря, не было видно никого из них: ни слуг, следящих за рампами, ни золотаря, ни няньки, ни девки кого-нибудь из стражников, крадущейся из казарм… ни, собственно, стражника, если на то пошло.
Наконец, когда убийца достиг внутренней двери восточной башни, мы обнаружили стражника, не покинувшего пост. Сэр Грэм, рыцарь моего стола, спал стоя — ему не давали упасть пластинчатые доспехи, алебарда и стена. Белые руки приставили нож к зазору между латным воротником и наплечником. Убийца положил ладонь на костяную рукоять ножа, настроившись на такой резкий удар, который пробил бы кожу и кольчугу и нашел бы яремную вену. Он подождал, возможно, разделяя мое подозрение, что при падении рыцаря раздастся жуткий грохот. Мы стояли так близко, что я чуял зловоние каждого выдоха сэра Грэма. Ветер выл, и я вонзил нож. Рукоять уколола ладонь, которая не была моей, острие пронзило сэра Грэма, и тот упал в конвульсиях. Тяжесть тела сняла его с ножа.
Убийца снова вытер клинок — на этот раз о красный плащ рыцаря, оставив на нем светлое пятно. Брезгливый какой-то тип.
Он нашел ключ на поясе у Грэма и отпер дубовую дверь, окованную железом и отполированную прикосновениями рук. Дверь была старая, а сам ход — еще старше. В свитках моего дяди говорилось о временах, когда все Логово представляло собою лишь восточную сторожевую башню, одиноко стоящую на склоне горы, у подножия которой располагался военный лагерь. И даже те, кто бился с племенами Ора и выстроил твердыню на Высокогорье, не были строителями башни. На арке есть надпись, но время стерло память об этом языке. Значение слов, конечно, тоже безнадежно забылось.
Убийца шагнул под арку, под руны, глубоко высеченные в замковом камне. Боль пронзила меня, тернии нашли мою плоть, пробили кожу так, что было понятно — освободиться будет непросто, все равно что вытащить стрелу с зазубренным наконечником или отцепить бульдога, которого придется убить, потом рассечь челюстные мышцы и вынуть зубы из кости. Было больно, но я обрел свободу, вырванный из тела, сдерживавшего меня. Он шел, не останавливаясь, а я плелся по лестнице вверх, держась позади. На спине его черного плаща виднелся вышитый белым шелком крест. Святой крест.
