Ах, если бы Костя был жив, она стояла бы сейчас среди этих ребят, пила бы не кофе из фарфоровой чашечки, а невнятное пойло из пластикового стакана, и смеялась бы беспечно, рассказывая, как ей удалось на экзамене вытащить шпаргалку из трусиков.
Но никто не понял бы ее, подойди она сейчас к этой толпе, – ни профессора, ни сами студенты! Смерть Кости отобрала у нее не только любовь, но и веселую беззаботную молодость. Как недолго удалось ей побыть в девушках! В девятнадцать лет она превратилась в старуху, ровесницу своего мужа…
Душа срочно требовала сильной дозы болеутоляющего, и Вероника жадно всматривалась в толпу молодежи, пытаясь поймать на себе хоть чей-нибудь завистливый взгляд. Но молодые люди были заняты друг другом, им не было до нее никакого дела.
Смириться с этим она не могла! Вероника поднялась из-за стола, оставив кофе недопитым, и медленно пересекла фойе – так, чтобы все присутствующие могли оценить ее эффектную внешность и позавидовать: кто безупречной фигурке, кто густым светлым волосам, уложенным рукой превосходного парикмахера, а кто настоящим итальянским туфлям и сумочке. Хотелось думать, что ее сопровождает шепот: ах, неужели это та самая Смысловская? Такая молодая и красивая, а уже кандидат наук! А что вы хотите при ее-то муже? Если бы не выгодный брак, сидеть бы ей в поликлинике, она наверняка тупая, как все блондинки.
Так и не поняв, вызвала ли она зависть хоть у одного человека, Вероника вышла на лестничную площадку, где располагалась общая курилка. Судя по всему, публика еще не насытилась халявными бутербродами, поэтому на площадке она застала только двух незнакомых мужчин средних лет. Они коротко кивнули ей, дружно щелкнули зажигалками и вернулись к своей беседе.
– Способный парень этот Миллер, – сказал мужчина постарше, и Вероника невольно навострила уши. Из программки конференции она знала, что именно такую фамилию носит студент, вызвавший у нее острый приступ ненависти. – Уже сейчас у него полностью готова кандидатская, с которой не придется краснеть на ученом совете. Ему бы хоть небольшую поддержку, ручонку какую-нибудь волосатую, и в тридцать лет он мог бы стать профессором. Но увы…
– Что – увы? Его доклад наверняка произвел впечатление на наших маститых, кто-нибудь захочет поспособствовать развитию таланта.
– Да бросьте вы, коллега! Это сейчас ему позволяют резвиться и блистать, но аспирантуры мальчишке не видать как своих ушей. Хлопотать за него некому. Да он и сам не пойдет, даже если вдруг предложат. У него на шее маленькая сестра и мать-алкоголичка. На аспирантскую стипендию он их не прокормит. Сейчас он подрабатывает фельдшером на «Скорой помощи», там же и останется врачом, когда диплом получит. Бедный мальчик, я вообще не представляю себе, как он живет! Успевает и зарабатывать, и наукой заниматься, и на красный диплом уверенно идет. А ведь на нем вся домашняя хренотень, мать абсолютно невменяемая да еще сестра детсадовского возраста.
