Он вынул из сейфа папку с делом Шарифова.
— Только акт мне еще не прислали. Что-то получилось с реактивами, они снова поставили количественный анализ.
Владимир Платонович полез в нагрудный карман пиджака.
— Это неважно. Я здесь написал все, как было. Только на маленьких листках. Это почтовая бумага. Я на почтамте писал.
Дом матери был в пятнадцати минутах. Но, выйдя из суда около двух, он зашел на почтамт и написал все, как было, и про пузырек с трехпроцентным раствором, который потом выбросили.
Шарифов написал, что сам выбросил этот пузырек.
Он сидел за большим столом на почтамте, заслоняя свои листки плечами и левой ладонью от рассеянных взглядов соседей по столу, поднимавших головы от открыток и телеграфных бланков. Когда все было написано начисто, зашел в будку телефона-автомата и свинтил с лацкана пиджака свой орден, который носил очень редко.
Идя сюда, в прокуратуру, он ни о чем не думал. Просто смотрел на пыльные липы, на тополиный пух, устилавший мостовую. На веселых людей. Он просто думал, что, если ему дадут три года, Витька уже станет совсем огромным парнем. И в Белоусовку он, Шарифов, вернется на вот таком двухцветном безносом автобусе, какие теперь появились в городе. Такие автобусы через три года станут ходить всюду, их будет полным-полно.
Он раньше все передумал — пока шел к почтамту и писал там.
…Он — врач. И люди, идя к нему, верят, что станут здоровыми. Верят так, как старушка верила в бога. Вдовина тоже верила. Она и думать не могла про его отпуск и не знала, что Кумашенская дрянь человек. Раз выбрал себе такое дело для людей, нечего юлить и искать какую-то вторую правду, чтобы ни за что не отвечать.
Куликов прочитал то, что было написано на листках, и сказал, что завтра Шарифову нужно будет снова прийти. Наверное, ему дадут читать все материалы, подпишут протокол об окончании следствия и направят дело в суд. Куликов стал каким-то очень тихим, когда прочитал написанное.
Шарифов спросил:
— Это у вас называется «раскололся»?
Куликов не ответил.
— А в колонии мне дадут работать врачом?
Куликов проговорил с расстановкой:
— Не знаю. Это уже дело тамошнего начальства. Суд решит. Бывает, что… наказание не связано с лишением свободы. Год исправительных работ или условное… Вот главным врачом вам долго не работать. В общем, суд будет взвешивать, что вы за человек.
— Сегодня попа судят, — сказал Шарифов. — Адвокат собирался говорить, какой он был, пока не стал попом.
