В квартире ниже этажом перезванивали по радио куранты.
За раскрытым окном слышался стук каблуков и говор прохожих. Он казался слишком громким и бестактным. Словно люди шли по спящей квартире. Потом сорвался с места самосвал. Видно, переключили на зеленый огонь светофор. Какая-то железка билась о кузов, бренчала, и в квартире, словно в ответ, раздался тихий звук.
Надя сказала: «Это Витька». И побежала к себе. Алексей Алексеевич взял стаканы и понес на кухню — мыть под краном.
Звук раздался снова. Но это не Витька плакал, а хрипел звонок. Алексей Алексеевич нарочно немного открутил чашечку, чтоб не будили малыша, если позвонят. Он поставил стаканы в прихожей на пол и открыл дверь.
— Телеграмма. Саниной. — Разносчица протянула тупой карандаш.
Надя высунулась из-за двери.
— Витька спит, — шепотом сказала она.
— Это вам телеграмма. От Владимира Платоновича, с которым вы — человек.
— Поставьте ноль часов пять минут, — сказала почтальонша.
— «В двенадцать часов по ночам из гроба встает Император…» — прошептал сосед и понес стаканы в кухню.
Надя пришла следом.
— У вас нет рубля? Я утром отдам.
— С процентами… — Алексей Алексеевич рылся в карманах.
Надя развернула телеграмму и стала читать. Он сам отнес почтальонше рубль и квиток. Когда вернулся, Надя все стояла в кухне и читала телеграмму. Он стал мыть стакан под краном. Хотел сказать: «Наглядеться не можете на депешу?» — но осекся.
Она все продолжала читать.
Было совсем тихо.
За кухонным окном внизу, во дворе, потащили по земле что-то шуршащее, длинное. Тащили, тащили — бросили.
— Что-то случилось? — спросил Алексей Алексеевич.
Надя кивнула.
— Что?
— Не знаю.
В телеграмме было: «Выехать не могу дней через десять все выяснится тогда получишь письмо». Не было ни «целую», ни «Володя».
— Наверное, что-нибудь на работе, — сказал Алексей Алексеевич. — Кто-то заболел, некем заменить.
— Он ведь еще ни разу не видел Витьку, — сказала Надя. — Случилось что-то страшное.
— Бросьте фантазировать. Просто ваш супруг не умеет составлять телеграммы. Так написано, что можно невесть о чем думать. Написал бы: «Задерживаюсь подробности письмом».
— Правда, не умеет, — сказала Надя. — У него всегда телеграммы длинные. Нужно немедленно звонить. Я на Киевский вокзал пойду. Там переговорная.
— Лучше утром. Утро вечера мудренее.
— Нет, сейчас, — сказала Надя. — Только Витьку покормлю и пойду.
Внизу, во дворе, полилась вода, зашуршали листья.
— Дождь? — спросила Надя.
Сосед выглянул в окно.
