Но мне так и не удалось их убедить. Огненный топор вызывал у них лишь страх и смутное недовольство. Чтобы приучить их к новому оружию, я специально устраивал стрельбу. Последним смирился Авах, которому для этого понадобился целый месяц.
Почти до середины января длилась полярная ночь. На этот раз было холоднее, чем в прошлые годы, но мы провели ее в дальних пещерах, где было гораздо теплее.
Уже в январе, сделав ставший обычным обход нашей территории, мы со стариком, Авахом и мамонтом возвращались к себе в пещеры. Но тут мы ощутили, что земля еле заметно вздрогнула. Мы оставили это без внимания, но на следующую неделю колебания почвы возобновились и теперь они были гораздо сильнее. По стенам пещер зазмеились трещины, обрушилось еще несколько скал, закрывающих долину.
Это событие ввергло Ванаванума в глубокую печаль.
— Земля снова будет трястись и поглотит детей Мамонта, — повторял он. — Она разрушит наши пещеры, наши горы, нашу долину…
Затем, когда мы еще спали, обрушились стены соседней пещеры. Выскочив наружу, мы успели увидеть, как падают громадные скалы.
Через несколько недель выглянуло наконец солнце. Но вслед за этим новый подземный толчок напомнил нам, что все мы находимся в опасности.
— Отъезд больше невозможно откладывать, — заявил я в один из тех дней, когда солнце уже поднялось над горизонтом. — Что об этом скажет Авах?
— Авах больше не вождь, — печально ответил тот. — Авах стал слабым.
Последующие несколько недель были заняты сборами в дорогу. Из зерен пшеницы мы изготовили множество грубых лепешек, в которые были добавлены сушеное и растертое в порошок мясо, коренья, сухие грибы. Оставшимся зерном мы собирались кормить мамонтов.
Но тем не менее надежда на благополучный исход нашего путешествия была очень слабой. Для этого надо было отправиться в путь в начале лета. Меня немного успокаивало лишь то, что я могу ориентироваться по звездам и к тому же дорога мне более-менее известна.
В конце апреля мы были готовы отправляться. Пищи у нас было запасено примерно на двадцать дней и к тому же всегда есть вероятность, что по дороге удастся подстрелить какую-нибудь дичь. А когда мы пересечем арктическую пустыню, там найдется, чем кормить мамонта.
Медлить было больше нельзя. Почва больше не колебалась, но затерянная долина медленно и неотвратимо умирала. Становились все более вялыми и поникшими растения, трещины в почве увеличивались просто на глазах. К тому же температура воздуха неотвратимо падала.
