Шафтер уронил руку. Лицо его покрылось пятнами, голубые глаза стали жесткими.
Линда Шафтер шагнула вперед, сжав кулаки.
— Янки не отдадут фургоны так просто, лейтенант. Вы знаете это. С обеих сторон будут умирать люди, сражаясь за них. А потом, если вы победите, то возьмете оружие и используете его, чтобы убивать других солдат. Вы не считаете, что убийств уже достаточно?
Оверстрит оттолкнулся от стены и снова встал прямо. Он пристально смотрел в молящие темные глаза девушки, чувствуя, как внутри нарастает сожаление, и борясь с ним.
— Убийств действительно было слишком много. Но будет несправедливостью по отношению к погибшим, если мы сдадимся, пока у нас остается хоть крупица надежды.
Лейтенант надел шляпу, собираясь уходить, и добавил:
— Боюсь, с этого момента нам придется следить за вами. — При этих словах горло его сжалось. — То есть если вы не дадите мне слово, что не попытаетесь бежать или послать за подмогой.
Девушка дерзко взглянула на него.
— Вы знаете, что мы не дадим слова. Если у нас будет шанс, мы обязательно пошлем предупреждение.
— Это ваш выбор. — Оверстрит поклонился с серьезным видом. — Мне очень жаль.
Уходя, он слышал, как Шафтер сказал дочери:
— Он солдат, Линда. Союзник или нет, он солдат.
В последующие часы Оверстрит дюжину раз подходил к караульным, расположившимся на возвышении в нескольких сотнях ярдов к северу от основного здания. Он брал бинокль, одолженный Уиллеру, и обводил взглядом мерцающий горизонт.
— Ты ничего не видел, Тилли?
— Нет, пока ни намека на обоз.
Лейтенант возвращался в дом, пиная комья грязи носками ботинок и в нетерпении барабаня пальцами по бедру.
Снова и снова его мысли возвращались к девушке, и он находил в этом мрачное удовольствие. Оверстрит говорил себе, что Линда на стороне врага, и его тянет к ней только потому, что он давно уже не был с женщиной. Тем не менее лейтенант снова поскреб щетинистый подбородок и отправился искать бритву и мыло.
Позже он навестил Сэмми Мак-Гаффина. Раненый парнишка лежал на грубо сколоченной кровати и матрасе, набитом кукурузной шелухой. Похудевшее лицо его было бледным. Увидев входящего Оверстрита, он попытался приподняться на локте.
— Тебе нужно лежать, Сэмми, и не волноваться, — сказал лейтенант.
Парнишка покачал головой.
— Я поправлюсь, сэр. — Он помедлил, и сквозь боль на его лице проступила тревога. — Насчет тех фургонов, сэр… Надеюсь, они прибудут сегодня?
— Я сам хотел бы это знать, — Оверстрит присел на край кровати. — Готов отдать десять тонн золота янки, чтобы эти фургоны прибыли сегодня до наступления ночи. Каждый час ожидания означает, что идущая за нами колонна армии Севера становится к нам на один час ближе.
