Вагоновожатые сошли с вагонов и присоединились к слесарям. По знаку одного из рабочих все сняли шапки. Голосов не было слышно, но выражение лиц и движение ртов говорило, что началось что-то необычайное.
Подскочивший к начальнику студент хлопотливо спрашивал:
– Это стачка?
– Не думаю.
Но как-то обрадовался начальник этой мысли студента.
Неопределенность и ожидание событий его мучили.
По лестнице быстро вбежал запыхавшийся Малецкий.
Сухо и фамильярно сунул руку начальнику и студенту и быстро, уже как будто с готовым планом действий, подбегает к Минаеву.
Начальник рвется подойти к ним, но чувство собственного достоинства побороло, и он снова придвинулся вместе со студентом к окну.
– Минаев, ты знаешь, – начал решительно Малецкий, – по-моему…
– Что – по-твоему?.. Любопытно.
– По-моему, уж начинать дело, так начинать.
– Пойдем-ка.
Дальше все произошло как-то без слов, быстро, стремительно.
Не дожидаясь еще прихода Минаева с Малецким, к толпе вышел Васин, как будто только взглядом спросил ее. Толпа быстро взвила руки кверху вместе с фуражками.
Минаев сначала показал на стрелку; лицо его нечеловечески покосилось и побагровело: задавил он как будто подходившие к горлу рыдания, потом тряхнул рукой и показал Малецкому на ворота.
Малецкий поднял было взгляд на толпу рабочих и хотел спросить ее, но сотни глаз, полных мести, полных готового удара, заставили его только вздрогнуть.
Сначала тихо, как бы поплелся он от толпы со двора, потом все ускорял и ускорял свои шаги. В воротах он почти бежал. Здесь первый раз со времени его службы сторож не поклонился ему.
Дробью задребезжало стекло в окне кабинета. Малецкому отчаянно стучал начальник, но Малецкий сделал вид, что не слышит.
Толпа медленно направилась опять в сараи.
Начальник из окна ловил взгляд, походку, следы последних фигур, видных из двора, и хотел узнать, что будет, что рождается, что растет.
Тронулись с треском и визгом резервные вагоны из парка.
На дворе пусто.
Серые окна сараев ничего не говорили ни о тишине, ни о буре. Они играли своими мутными отливами на солнце, и весь парк казался какой-то неразгаданной загадкой.
Несмотря на свежий холодный ветер, начальник в одном легком пиджаке побежал из кабинета в парк.
Рабочие молча возились со своей работой. На лица легла какая-то дума, не было команды мастера, но хотелось ворочать, хотелось грузного движения, хотелось работы, работы молчаливой.
