– К пяти часам вернется Петр Игнатьевич…
– Кто вернется?
– Петр Игнатьевич.
– Петр Игнатьевич? – «Декадент» презрительно прищурил глаза. – Кто это такой, этот Петр Игнатьевич?
– Как кто? – обиженно удивилась Софья Ивановна. – Мой муж! Странно, что вы две недели тому назад были у нас в доме и не знаете, как зовут хозяина.
– Простите!.. Я рассеян… Я страдал… Но мы не будем говорить об этом, не расспрашивайте меня, я не хочу – слышите? – Он повелительно сдвинул брови и замолк на несколько минут, потом, видя, что Софья Ивановна все-таки не начинает расспрашивать «об этом», сказал тоном человека, искусственно меняющего тему разговора – Итак… где же ваш муж?
– Он уехал с восьмичасовым в «Контики»; там сортируют вагоны или что-то в этом роде, не умею вам объяснить. А теперь помогите мне, ради Бога, слезть отсюда, – прибавила она смущенно. – Я оттого и сижу здесь так долго, что никак не могу одна…
«Декадент» пришел в восторженное умиление.
– О! Как это женственно! Беспомощно-женственно. Дайте мне ваши руки, я донесу вас.
– Я не могу вам дать руки, потому что наступлю тогда на платье и упаду, – понимаете?
– Платье можно подколоть булавками. – И, к великому удивлению Софьи Ивановны, он, отвернув бортик своего клетчатого пиджака, вытащил несколько булавок, воткнутых в него.
– Какой вы странный! Зачем вы носите с собой булавки?
– Не спрашивайте… Это символ!..
Наконец платье подколото, декадент с безумным видом, схватив ее за обе руки и выставив вперед каблучок своего желтенького башмачка, поскакал вниз. Софья Ивановна спотыкалась, падала, подымалась, отбивалась, вырывалась, – но он крепко впился в ее руки и выпустил их только тогда, когда она, испуганная и запыхавшаяся, стояла внизу и, не смея поднять голову, думала о стороже: «Видел или не видел?..»
– Какое блаженство, – шептал декадент, с трудом переводя дыхание и утирая лоб платком, – какое блаженство этот бешеный полет! Но скажите, как вы сюда попали? – прибавил он, подавая ей зонтик.
– Я думала, что скорее попаду домой, если пойду верхом. Я ходила в деревню узнать насчет телятины.
– Как вы сказали?
– Что как сказала?..
– Вы произнесли какое-то слово… – он, мечтательно сощурив глаза, глядел на облако.
– Я сказала, что ходила за телятиной… Какой вы странный!
– Простите! Мне послышалось, что вы сказали что-то по-итальянски. Те-ля-ти-на… Те-ля-ти-на… – прошептал он.
– Хорошо же вы, должно быть, знаете итальянский язык…
– Я не могу знать его плохо. Понимаете? Не могу знать его плохо, потому что не знаю совсем.
