Не вернулся.
Прапрадедушка с семейством ринулся на историческую родину. Ненадолго. Чисто пересидеть, пока уймутся эти шутники с пулемётами.
Прабабушка, старшая дочь прапрадедушки, очень не хотела уезжать. Родина. Закаты над рекой. Грибы-ягоды. Жених и подружки. Считала себя русской всю жизнь.
В детстве Франсуа несколько раз возили к прабабушке — она жила в приюте для стариков, салфеточки и иконки, называла «дружок» (дГужёкь, говорит Франсуа). Учила русским стишкам, названиям цветов и ягод. Ничего не понял. Показывала картинки, старые фото… Почему-то прабабушка чувствовала, что вся эта русская история может быть интересна именно Франсуа, а не кому-то другому из многочисленных правнуков.
Франсуа душевный, ответственный. Он всё сканировал.
Черно-белое, старое — деревянный дом с мезонином, сад, люди на ступеньках, чудесные дети. Вот эта девочка — прабабушка.
Володя возит по экрану толстыми пальцами — ему понадобилось рассмотреть, какие именно бусы на девочке. Говорит, похожи на рябиновые, и радуется как дитя.
А вот и сам помещик Мышляткин — усатый толстяк в белой шляпе, с добрым, бабьим лицом.
Ай да Франсуа! У него полный планшет ушедшей жизни!
— Это тема, это целая тема, — бубнит Володя.
Любитель старины, он так тронут вниманием Франсуа к своим русским корням, в таком восторге от фотографий, что смотрит на Франсуа дружелюбно, почти ласково.
Прапрадедушка, скучая по России, написал целый трактат об особенностях и секретах выработки французских сыров в условиях центральной России.
Володя застонал. Да и мы все тоже воодушевились.
— Это надо перевести и напечатать!
— Бесценные свидетельства!
— Это надо в музей Мологи, в Рыбинск!
— Да в любой журнал!
— Так у тебя одна шестнадцатая русской крови? — подсчитал Вася.
Мы ещё раз пересчитали. Да, одна шестнадцатая. А это, между прочим, грамм триста.
Теперь Володя глядит на Франсуа конкретно с нежностью. Вот-вот погладит или поцелует.
Франсуа слегка отодвигается от него.
— Это возможно, что мы поищем дом? — спросил Франсуа. — Вот у меня и адрес…
Сканированный конверт — прабабушка переписывалась с друзьями, пока можно было. Пошехонский уезд…
Тут мы немножко подзамялись.
Мы все, наша компания, дачники и их гости, худо-бедно знаем историю этого края, и нам понятно, где этот бревенчатый дом с мезонином.
Мы задумались и молчали, а Франсуа смотрел на нас.
Теперь предстояло решить, что лучше — сказать гостю грустную правду или изо всех сил изображать желание искать заветный дом.
