Моя рука лежит на плече Беты, тепло проникает сквозь тонкую ткань рубашки. Чувства, как солнечный свет, касаются моей кожи, — смятение, беспокойство, решимость. Моя маленькая звезда тревожится за меня, а я не могу ее успокоить.
— Да, золотая флейта, — говорю я.
— Я поплыву с тобой? — спрашивает Бета.
— Да. — Я киваю, и боль с новой силой вспыхивает в голове. — Мне нужны бесстрашные воины.
Бета смеется, но я серьезен.
Я решил еще вчера, в шатре у нового лидера: я соберу отряд младших звезд. Отправлюсь в их лагерь как только смогу и выберу тех, кто пойдет со мной. Мне нужна и команда Киэнара, и воины сражающиеся на земле.
Но сначала вторая четверка должна стать моими личными предвестниками.
Я ставлю бутылку на стол и поднимаюсь.
— Мне пора.
Мы выходим из шатра вместе с Бетой. Солнечные искры вспыхивают в ее глазах, рассыпаются по волосам, пряди сияют — волны света на черной одежде. Тонкие запястья в широких рукавах, движения уверенные и точные, — я забываюсь на миг, смотрю на Бету.
В ее взгляде вопрос, почти ставший словами или мыслью. Бета хочет остаться рядом, но не хочет мешать.
Со мной все в порядке, она не должна беспокоится за меня.
Я обещаю:
— Когда мы закончим, я позову.
Бета кивает, серьезная и тонкая, и остается возле шатра.
Сегодня лагерь тише, и почти все предвестники, приветствующие меня по пути — одеты в черное. Лишь изредка мне встречаются люди в разноцветных куртках, — все верно, у них много дел, они трудятся по всему миру. Сейчас их время.
Вдалеке, между синими и желтыми полотнищами шатров, я вижу вторую четверку. Киэнар вскидывает руку, крылья распахиваются у него за спиной, словно он готов лететь, — но нам рано отправляться в путь. Рядом с Киэнаром стоит Кори, — его легко узнать по ярким волосам и странному, ощутимому даже издалека, чувству.
Я пытаюсь вспомнить, где его видел, но слышу оклик. И в тот же миг меня настигает волна знакомой силы, — похожей и так не похожей на мою.
Я оборачиваюсь. Передо мной Раэти.
Мой учитель.
Я не успеваю сказать ни слова — он обнимает меня, крепко. Говорит:
— Прости меня.
И слова, и голос души такие искренние, — чувство вины, раскаяние и тревога. Но мне не за что прощать его, Раэти ни в чем не виноват передо мной.
Я говорю:
— Я не сержусь на тебя.
Раэти берет меня за плечи, вглядывается в мое лицо, словно пытается различить что-то скрытое. Что-то, чего я не знаю о себе сам.
В темном взгляде учителя сейчас нет насмешки, он внимателен и серьезен. Но у глаз таятся следы смеха, едва приметная сеть морщин. Я вижу белые нити в его волосах, раннюю седину.
