Я зажмурилась, а когда открыла глаза, вздохнула с облегчением, — все вокруг меня было настоящим, реальным и прочным.
Мы сидели так, как привыкли с детства: рука Кори в руке Коула, мои пальцы между их ладоней. Раньше мне казалось, — в этом прикосновении, где каждый может ощутить чувства другого, бьется сердце нашей команды. Я и сейчас ощущала струящийся поток радости-грусти, но что-то исчезло. Как солнце, которое скрыли тучи — оно не погасло, но стало невидимым.
Мы больше не одна команда, — наверное, дело в этом.
В шатре у Кори горел не белый свет, а живой огонь, высокие свечи. Мое ружье лежало на полу, ловило их отблески. «Я вижу, твой друг все еще с тобой», — сказал Коул, когда мы только пришли и сели возле низкого стола. Коул знал, как я люблю свое оружие.
Сам Коул был безоружен. Его одежда сменила цвет, из черной стала пятнистой и яркой. Он был теперь предвестником Аянара, но я никак не могла в это поверить. В своей разноцветной рубашке Коул казался осунувшимся и бледным. Он то и дело вскидывал свободную руку, отводил волосы со лба — черные, по-прежнему короткие, как и в Эджале.
Зачем Коула забрали к Аянару? Разве в секторе преображения нужны люди, всю жизнь занимавшиеся оружием? «Я работаю, — сказал Коул. — Мы делаем магическую линию вдоль побережья». Я слушала, как он рассказывал про свою новую команду — большую и разрозненную, собранную из осколков других команд — про то, как они пытались сблизится и подружиться, но пока ничего не вышло, получается только работать.
Я слушала и чувствовала, что замерзаю изнутри, заледенелые слезы царапают душу. Почему нас разлучили? Команда должна оставаться единой всю жизнь. Мне было больно, я хотела помочь Коулу и не могла сейчас отделить своих чувств от чувств Кори.
Порыв ветра качнул опоры шатра, они заскрипели, протяжно. Пламя затрещало, забилось, рассыпая искры.
— Вы многого про меня не знаете, — сказал Кори. — Я многое скрывал всю жизнь.
Чувства Коула вспыхнули, отражая мои — мы знаем Кори так давно, что он мог скрывать от нас? Но в белом сне почти также горел огонь свечей и метались тени, и Кори говорил о том, чего я не могла представить.
— У меня особый дар. — Кори крепче стиснул наши руки. В голосе сквозило отчаяние, каждое слово было как шаг в пустоту. — Я умею отдавать свет, это была моя тайная работа.
Он говорил, и словно отголоском неслась его речь из сна. Я слушала и пыталась понять, ничего не упустить на этот раз. Слова рассыпались искрами, складывались в картину, она становилась все ясней.
