Стрелой мчу в спальню, взираю на пустую колыбельку, возле которой, ссутулившись, рыдает Арна, а над гномой грозными изваяниями нависают Элифан и маркиза. Ощущаю, что сердце в нехорошем предчувствии остановилось. С трудом передвигая ноги, подхожу к кроватке.
-- Где сын, -- хрипловато спрашиваю, и…
Ответом служит тишина. Меня по-прежнему словно не замечает никто. Всё тело колотит нервная дрожь. Если это шутка такая, то не смешно! Хотела коснуться Элифана, и моя рука… прошла сквозь него! Ничего не понимая, вновь провожу рукой в районе его плеча, наблюдая, как вся кисть погружается в его тело. И мне становится страшно. С ужасом смотрю на пустую кроватку, на сжимающего кулаки мужа, на заплаканную гномку, и метающую глазами молнии Анджею, которая, повернувшись к своему сыну выдаёт:
-- Смирись, сынок, видимо она тебя никогда не любила. Кто ты, а кто она?
-- Кто она? – как-то зло, резко выдыхает Элифан.
-- Дочь верховного, -- напомнила бледная как смерть и существенно состарившаяся маркиза. – Если таково её решение, нам его не оспорить.
-- Какое ещё решение? – срываюсь на крик, но никто не слышит.
А явно разъярённый муж создаёт портал. Проскальзываю следом за ним, очутившись в одном из залов в замке отца. Рядом тут же как всегда возникает Эльма, жду извечный вопрос: «Ты готова?», но та силится что-то произнести и не может, словно дара речи лишилась. И вид у неё напуганный. Но смотрит-то чётко мне в глаза! Значит видит?
-- Яр!!! – тем временем не орёт, а ревёт на всю округу Элифан.
-- Чего кричим? – спокойно интересуется возникший рядом с ним словно из ниоткуда отец.
А Эльма всё ещё пытается что-то произнести, но лишь беззвучно открывает и закрывает рот.
-- Ты ещё и спрашиваешь? – задыхаясь от гнева полурычит-полушипит гость. – Где мои жена и сын!
-- Тебе лучше знать, они же в твоём замке живут…
Элифан сразу сник как-то, ссутулился. Отец окинул его хмурым взглядом и всё таким же, кажущимся спокойным голосом уточняет:
-- То есть моя дочь и твой сын пропали, несмотря на хвалённую защиту Винд-Арконте? – и усмешка на губах заиграла.
Вот хоть убейте меня, странно всё это: и ухмылочка, совсем папе не свойственная, и спокойствие это, да и слова «твой сын», вместо «мой внук».
-- Не совсем, -- растеряв весь свой запал, опускает глаза мой муж. – Она в академию летала, а потом…
-- Что?! Что потом? – в глазах отца вот-вот должны вспыхнуть ярко фиолетовые огоньки гнева, но вместо этого наружу вырывается… ехидство!
