-- У-у-у… -- окидывая оценивающим взглядом мою фигуру выдавила она. – Грудничок, говоришь, дома остался? Никак роды скорые были. Котёночка принесла?
-- Угу, крылатенького, -- мечтательно улыбаюсь, уплывая в тот неожиданно счастливый для себя момент собственной жизни.
-- Как так? Ты ж обычная? – воззрилась на меня бабка.
-- А муж не очень, -- усмехнулась я, и тут же грустно вздохнула. – Где-то они теперь, мои крылатики…
То есть гипотетически я знала ответ на этот вопрос, но где конкретно, чем занимаются? Элифан, наверное, мечется вместе с отцом по всей округе, малыш небось плачет…
-- Та-а-ак, -- уперев руки в боки, молвила бабка, -- отставить горести. Коль судьба тебя не куда-то, а к нам в дом привела, значит всё сладится. Найдём дорожку к тебе домой. Ну-ка бегом мыться! А то несёт от тебя после этого чудо зелья…
-- А кстати откуда у вас этот рецепт? – обходя старушку интересуюсь, и в ответ слышу раздающееся из-за спины шипение.
Оборачиваюсь и в шоке смотрю на ощетинившуюся в прямом смысле этого слова бабку. И взирает она далеко не добрым взглядом на меня. Я встала как вкопанная поражённая столь кардинальными перепадами в настроении.
-- Правящ-щ-щая длань… -- шипит та тем временем. – Как пос-с-смела ты войти в мой дом? Как наш-ш-шла?
-- Чего? – спрашиваю нерешительно, и прикрываясь полотенцем, отступаю от лишившейся вмиг рассудка бабули к двери в парилку, или что там за ней.
-- Ты ещё с-с-смеешь с-с-спраш-шивать дрянь?! – начинает наступать на меня взбеленившаяся старушенция. – Так вот почему ты бельё снимать не хотела! Признак рода прятала, тварь!
-- Да о чём вы? – уже прижатая бабкой к стене, выражаю своё искреннее непонимание.
-- Твой поганый род изгнал мою семью из родного мира! – выплюнула мне в лице обвинение оппонентка.
-- Какого мира? Куда изгнали? Да что вообще происходит-то? – не выдержав скатилась я до банальной истерики, но в этом имелся и плюс – страх как рукой сняло.
-- Трёхпалая лилия на твоей правой ягодице! – словно обличила меня в чём-то старуха.
-- И что с ней?
-- Самое противное для тебя, Вельма, заключается в том, что девочка не врёт, -- выкатываясь из-под стола, заявил смешной меховой комочек. – Приятно познакомиться, иномирянка, я домовой, Тузьма.
-- Кузьма? – переспросила, решив, что ослышалась. Ну а что? Ведь привычное имя для домовят – Кузеньки!
-- Тузьма, -- поправил меня меховой комочек. – А ты, Вельма, прежде чем девчину изводить, меня б спросила поначалу.
