Чародей и летающий город | страница 8

Тогда Эвандер выступил вперед и склонился над корчащимся Голфо. Тот слабо пытался оттолкнуть юношу. Эвандер отвел его руки и прижал к телу.

– Ну же, Косперо, подержи его!

– Вы уверены, что хотите этого, мой принц?

Косперо бросил тревожный взгляд на неясно вырисовывающуюся громаду горы Бакан. Толпа почти разошлась.

– Косперо, поспеши! Еще немного, и он задохнется.

Тот повиновался, и Эвандер, с большим трудом раскрыв рот мэра, извлек мятый пергаментный лист, бросил на землю и несколько раз хлопнул несчастного по спине, чтобы помочь отдышаться. К концу этой процедуры по лицу Голфо катились слезы.

Наконец мэр вновь обрел способность говорить; правда, в его хриплом голосе звучали рыдания:

– Знаю, молодой человек, я должен вас поблагодарить, но, простите мне мои слова, лучше бы вы оставили меня умирать. Мне теперь незачем жить. Мы станем вечными рабами этого треклятого чародея.

– Ну-ну, уверен, все не так уж плохо, – сказал Эвандер.

– Отнюдь, отнюдь… – Мэр поднялся на ноги и заковылял прочь, к рыбному рынку, оставив Эвандера и Косперо одних на площади. Внезапный порыв холодного ветра взвил в воздух дохлых насекомых и обрывки шерсти с мостовой возле ткацких лавок.

– Не нравится мне это, – заявил Косперо. – Вернемся-ка на корабль.

Кассимцы быстро зашагали по пустынной улочке в сторону гавани, где стоял на якоре «Крылатый торговец», и ледяной ветер неотступно дул им обоим в спину.

елать в мрачном Порт-Тарквиле было нечего, поэтому с первым лучом солнца «Крылатый торговец» снялся с якоря и отошел на несколько миль в море, чтобы миновать неглубокие прибрежные воды вдоль Торментары. Корабль, как прежде, легко шел по волнам с теплым южным попутным ветром. Громада Баканского мыса осталась позади.

Днем моряки ловили серебристую рыбу тонто – она как раз мигрировала по мелководью, – и им посчастливилось поймать несколько красавиц-рыбин длиной больше трех футов.

Вечером команда запивала жареную рыбу тонто остатками темного вина, купленного в Зеуксаде. Когда вино кончилось, а песни отзвучали, Эвандер направился к своей подвесной койке – его дежурство начиналось нескоро, после третьих склянок, перед рассветом.

Эвандер спал, а с юго-востока вставала луна. Этой ночью она была зловеще-желтого цвета; казалось, по небу катится старая отполированная кость. Когда луна приблизилась к зениту, Эвандер беспокойно заворочался в койке и принялся стонать, а затем корчиться и чесаться.

Юноша проснулся. Пот ручьями катился по лицу, стекая по телу на пол. Стеная и пошатываясь, бедняга выбрался по ступенькам наверх, побуждаемый непонятным желанием выйти наружу, в ночь.