Элизабет все это время держалась за пальто господина Лера обеими руками, испуганно прижимаясь щекой к его огромной спине; она слышала, как внутри у него медным колоколом гудит и вибрирует его густой и звучный голос, однако не старалась разобрать, о чем он говорит; оглядывала обстановку комнаты, видела огромный шкаф, в сверкающих панелях которого отражался свет лампы, кресла с подушками, расшитыми цветочными узорами, видела обитые бархатом стулья, расставленные вокруг стола в идеальном порядке. Окна были закрыты плотными шторами. В комнате было очень тепло, и всякий раз, как господин Лера умолкал, Элизабет слышала уютное потрескиванье невидимых горящих поленьев, бросавших на потолок красноватые отблески. Понемногу ею овладевало сладостное оцепенение, глаза сами по себе закрывались, теплая шершавая ткань пальто так хорошо пригревала щеку, и в конце концов девочка заснула.
Когда открыла глаза, оказалось, что она сидит на одном из только что увиденных ею стульев. Перед ней стояла госпожа Лера, которая то поднимала, то опускала лампу, разглядывая гостью от каракулевой шапочки до носков черных ботинок.
— Ты ее разбудила, — пробормотал эконом.
— Должна же я видеть, с кем имею дело, — прежним тоном ответила хозяйка дома. — А есть при ней хоть какие-нибудь бумаги?..
В это мгновение свет лампы упал на лицо девочки, и она встретилась взглядом с госпожой Лера. Большие черные глаза, еще не вернувшиеся из страны сновидений, несколько секунд смотрели на жену эконома, и та не завершила фразу. Покрытая голубыми прожилками рука с длинными пальцами, немного поколебавшись, погладила бледную от усталости щеку девочки, на которую завитки локонов отбрасывали колечки тени.
— Я вижу… — сказала наконец госпожа Лера, сама точно не зная, что имела в виду.
Она выпрямилась и поставила лампу обратно на столик. Помолчала, глядя на мужа. Слышалось лишь тихое шипенье масла в лампе.
— Ладно, — заключила жена эконома, — сегодня она поспит в детской. Девочки потеснятся.
Не успела она это сказать, как эти самые девочки с криком ворвались в комнату. Они слушали под дверью и, услышав, что речь пошла о них, бросились к господину Лера, подбирая длинные белые рубашки, чтоб удобнее было бежать.
— Это невыносимо! — вскричала госпожа Лера. — Они весь вечер спорили, кому из них снимать с тебя ботинки.
Господин Лера, сидевший в кресле у камина, посадил дочерей на одно и другое колено и прошелся бородой по их щекам; на вид одной из них было девять, другой — десять лет, обе выглядели крепкими и здоровыми, но трудно было предположить, что они с возрастом похорошеют; у старшей были редкие брови и маленькие, глубоко сидящие глаза — настоящий бич дурнушек, ибо такие особенности делают лицо смешным; младшую природа не так обидела: черты ее мясистого лица были правильными, на щеках — румянец, но из нее могла получиться лишь заурядная девица.
