— Две небольшие вмятины.
— Точно. След моих каблуков. Теперь смотрите рядом.
— Вот черт! — воскликнул констебль. — Здесь их четыре, а не два! И абсолютно одинаковые.
— Если не считать того, что другие не такие глубокие.
— Тот человек был легче! — воскликнул я.
— Браво, Уотсон. Ну что же, я думаю, мы видели все — все, что нам необходимо.
Полицейский серьезно посмотрел на Холмса.
— Послушайте, сэр, — сказал он. — Мне что-то невдомек. Что все это означает?
— Возможно, ваши будущие сержантские нашивки, констебль Киббл. А теперь пойдемте, поговорим с остальными.
Когда мы пришли в дом, полицейский проводил нас в скудно обставленную комнату со сводчатым потолком. Доктор Нордхем, который писал за столом у окна, при нашем появлении обернулся.
— Ну что, мистер Холмс?
— Вы, насколько я понимаю, готовите ваш доклад, — заметил мой друг. — Позвольте вас предупредить: будьте крайне осторожны, чтобы не составить себе ложного впечатления.
Доктор Нордхем смерил Холмса холодным взглядом.
— Боюсь, что я не понимаю, — сказал он. — Не могли бы вы высказаться более определенно?
— Отлично. Что вы думаете о причинах смерти мистера Джошуа Феррерса из Абботстандинга?
— Позвольте, сэр, здесь нечего и думать. Мы имеем как визуальные, так и медицинские показания, свидетельствующие о том, что Джошуа Феррерс совершил самоубийство, перерезав себе горло.
— Удивительнейший человек этот мистер Феррерс, — заметил Холмс, — он не довольствовался тем, что убил себя, перерезав яремную вену, он продолжал кромсать себе шею обычным складным ножом, пока не располосовал ее, по выражению мистера Тонстона, окончательно. Я всегда думал, что, если уж мне придется совершить самоубийство, я постараюсь избежать подобных ошибок.
После слов моего друга последовало напряженное молчание. Затем доктор Нордхем внезапно поднялся на ноги, тогда как Тонстон, который стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, поднял глаза на Холмса.
— Убийство — это очень неприятное слово, мистер Холмс, — спокойно проговорил он.
— И весьма неприятное действие. Впрочем, не для тех, вероятно, кто принадлежит к mala vita[1].
— Что это за глупости!
— Спокойно. Я полагаюсь на ваше знакомство с Сицилией в том смысле, что оно поможет мне восполнить некоторые мелкие детали, которые я упустил. Но поскольку вы считаете глупостью это ужасное тайное общество, вам будет небезынтересно познакомиться с некоторыми фактами.
— Берегитесь, мистер Холмс.
— Вам, мистеру Нордхему и констеблю Кибблу покажется, что в моем кратком рассказе есть некоторые пробелы, — продолжал мой друг. — Но их можно будет заполнить позже, а я буду обращаться к вам, Уотсон, так как вы слышали, что нам рассказала мисс Феррерс.
