В наши дни сходную динамику можно увидеть у обезьян. Самцы шимпанзе (наши ближайшие родственники, с которыми у нас есть 96 % общей ДНК) конкурируют посредством «великодушия» — проявления незапрашиваемого (добровольного) альтруизма по отношению к подчиненным самцам. Подобное великодушие обычно бывает гастрономическим по своей природе: постоянная угроза заставляет обеспечивать своих воинов пищей, делиться собственноручно убитой добычей и конфисковать добычу у других, чтобы перераспределить ее.
Как указывает специалист по приматам Франс де Вааль, «вместо того чтобы заявлять о своем доминировании, отбирая пищу, они демонстрируют свое превосходство, раздавая ее».
Заслуживают внимания и те приматы, которые конкурируют посредством «общественного служения» или «лидерства», способствуя сотрудничеству внутри группы. Или, если вам угодно, посредством харизмы, дара убеждения и шарма. Доминирующие самцы шимпанзе, капуцинов и горилл конкурируют, вмешиваясь в споры самцов более низкого ранга. И вопреки ожиданиям это вмешательство далеко не всегда осуществляется в интересах семьи или друзей. Оно происходит, по наблюдениям де Вааля, «на основе наилучшего способа восстановления мира». Де Вааль продолжает: вместо того чтобы заниматься децентрализацией разрешения конфликтов, «группа ищет самого эффективного арбитра в своей среде, а затем взваливает на него эту ношу и предоставляет широкие полномочия для обеспечения мира и спокойствия».
Безжалостность. Бесстрашие. Дар убеждения. Очарование. Смертельная комбинация — но иногда только она может спасти жизнь. Как могло случиться, что сегодняшние убийцы унаследовали доблесть вчерашних миротворцев? Это не выходит за рамки возможного — хотя насилие старо как мир.
В 1979 году в отдаленном местечке неподалеку от деревни Сен-Сесар на юго-западе Франции Кристоф Цолликофер из Цюрихского университета и группа французских и итальянских исследователей сделали интригующее открытие. Они обнаружили остатки скелета, пролежавшие в антропологической коме 36 тысяч лет — со времен так называемого «переходного периода», когда на смену первым европейцам со скошенными нижними челюстями и выпирающими надбровными валиками пришли обитатели Африки, анатомически напоминающие современных людей. Эти остатки принадлежали неандертальцу. Но у черепа была некая странность. На нем был рубец. Этот рубец представлял собой фрагмент кости длиной примерно 4 см и располагался прямо на макушке. На раскопках, естественно, часто встречали черепа с повреждениями. Честно говоря, этого и следовало ожидать. Но у найденного черепа была одна особенность. Он имел признаки предумышленного преступления, которые нельзя было списать на атрофию вследствие геофизических факторов и тяготы жизни в те далекие времена наших предков. Это не было обычной историей несчастного случая; это была травма, вызванная насильственными действиями. Или, если говорить более точно, следствием рубящего удара, нанесенного каким-то орудием с острым лезвием.
