Наше путешествие в глубину российских политических традиций не закончилось. Все, что мы покуда видели, были лишь либеральные всполохи, можно сказать конституционные протуберанцы, неожиданно и со странной регулярностью вырывавшиеся из темной толщи автократической истории в первой четверти каждого из трех столетий – XIX, XVIII и XVII. Конечно, это серьезные признаки того, что европейская традиция жила в ней – и в петербургские, и в московские времена. Но все-таки не более чем признаки. Чтобы добраться до истоков этой сложной двухкорневой структуры политической традиции. надо, следуя завету Федотова, копать глубже, идти действительно до корней – к началу государственного существования России. Самые драгоценные «клады» должны быть зарыты именно там.
Парадигма гласит, что вышла Москва из-под ига Золотой Орды, в котором изнемогала на протяжении столетий, преемницей этой орды, свирепым «гарнизонным» государством, военной деспотией. Или, как выражается на своем туманном политическом жаргоне Карл Витгфогель, «одноцентровым… полумаргинальным деспотизмом».
Факты, однако, это опровергают. Согласно им, вышла Москва из-под ига обыкновенной, нормальной североевропейской страной, причем во многих отношениях куда более прогрессивной, нежели ее западные соседи. Во всяком случае, эта «наследница Золотой Орды» первой в Европе поставила на повестку дня своей текущей политики самый судьбоносный вопрос позднего средневековья, церковную Реформацию. Религиозная и политическая терпимость была в ней в полном цвету. И цвела она столь пышно, что по крайней мере на протяжении одного поколения, между 1480 и 1500 годами, можно было даже говорить о «Московских Афинах». В царствование основателя московского государства Ивана (Великого) III на Руси и в помине не было казенного монолога власти перед безмолвствующим народом. Был диалог, была идейная схватка – бурная, открытая и яростная.
Вот лишь одна цитата из письма Иосифа Волоцкого, лидера российских контрреформаторов в этом первом их поколении, по имени которого они, собственно, и были названы иосифлянами. «С того времени, – писал Иосиф, – когда солнце православия воссияло в земле нашей, у нас никогда не бывало такой ереси – в домах, на дорогах, на рынках все, иноки и миряне, с сомнением рассуждают о вере, основываясь не на учении пророков, апостолов и святых отцов, а на словах еретиков, отступников христианства, с ними дружатся, учатся у них жидовству. А от митрополита
