Я выключил свет и вышел из придела. Две ночи назад во сне я был еще ребенком с пылким воображением. Теперь наваждение рассеялось; воскресший Лазарь утратил свою силу.
Когда я выходил из левого придела, ризничий заметил меня и, шаркая ногами по полу, двинулся мне навстречу. И вдруг меня словно осенило.
— Извините, — сказал я. — Записи о крещении хранятся здесь, в церкви?
— Да, синьор, — ответил ризничий, — записи в ризнице. Приблизительно с начала века. Что до более ранних, то они хранятся в пресвитерии.
— Нельзя ли мне посмотреть записи за 1933 год?
Ризничий нерешительно пробормотал что-то о том, что священника нет в церкви. Я сунул ему в руку банкноту и объяснил, что в Руффано я проездом, едва ли вернусь снова и хочу посмотреть запись о крещении одного родственника. Он уже не возражал и предложил мне пройти с ним в ризницу.
Я молча ждал, пока он искал нужную книгу. Меня окружала атмосфера святости. На крючках висели стихари и епитрахили. Все было пропитано слабым запахом ладана и мастики. Наконец, ризничий подошел ко мне с книгой в руках.
— Здесь у нас записи с 1931 по 1935 год, — сказал он. — Если вашего родственника крестили в Сан Чиприано, то его имя должно быть здесь.
Я взял книгу и раскрыл ее. Это было похоже на перелистывание страниц прошлого. Сколько же здесь моих родственников, родившихся и крестившихся в Руффано; теперь они выросли и рассеялись по свету, а может быть, по-прежнему живут здесь, в городе, — владельцы магазинов, мелкие чиновники, но в этой книге они — младенцы нескольких дней от роду…
Я нашел тринадцатое июля, день моего рождения. А вот и запись о моем крещении, через две недели, в воскресенье. «Армино. Сын Альдо Донати и Франчески Росси. Крестные родители: Альдо Донати — брат, Федерико Поненти, Эда Поненти». Я совсем забыл, что Альдо, которому в то время еще не исполнилось девяти лет, был моим восприемником. Он написал свое имя круглым детским почерком, но в нем уже чувствовалось гораздо больше индивидуальности, чем в безликих росчерках моих кузенов. Если не ошибаюсь, они жили в Анконе. Я зримо представил себе всю картину. Первое причастие. В устремленном на меня взгляде Альдо — угроза вечной кары, если я по неуклюжести выроню гостию из раскрытого рта.
— Вы нашли нужную запись? — спросил ризничий.
— Да, — ответил я. — Она здесь.
Я закрыл книгу и отдал ее ему в руки. Он взял ее у меня и поставил в шкаф, в длинный ряд таких же томов.
— Подождите, — попросил я. — У вас есть записи за двадцатые годы?
