— Честное слово! Но… молчок! Ты откуда? Я уезжаю в восемь с четвертью. Еду в Альба.
— Я тоже еду с этим поездом в Каваллермаджоре. Значит, часть дороги вместе, успеем переговорить. — Крестьянин с довольным видом потер руки.
Человечек кивнул и принялся вытирать нос своему мальчику.
— Папа, когда ты оденешься солдатом? — полюбопытствовал ребенок.
— Я не пойду в солдаты, — ответил отец, — не мешай мне разговаривать.
Мальчонка задумался, потом понял:
— А… тебя возьмут в солдаты, когда ты подрастешь.
Это заключение ребенка рассмешило больных и увечных, большинство которых отечество признало уже достаточно выросшими.
Я отправился побродить по городу и на одной из площадей наткнулся на кучу народа, собравшегося вокруг «продавца счастья». Он торговал брошюрками, объясняющими таинство «банко-лото».
— Покупайте, о синьоры, самое дешевое счастье в мире! Не теряйте случая, потому что я сегодня вечером уезжаю. Только у меня имеется разрешение на продажу этого произведения, плода долгих и усердных занятий. Эта книга объясняет все сны, даже самые таинственные, и указывает номера лото, приносящие выигрыш! Подходите, синьоры, подходите!
Я узнал в ораторе одного из проходивших освидетельствование. В окружавшей толпе я заметил других; все они были более или менее выпивши: одни — от радости, что освобождены, другие — с горя, что взяты на военную службу. В Пьемонте вообще пьют охотно: пьют на свадьбе, на похоронах, на крестинах, при всяком удобном случае, пьемонтские вина недурны.
Торговец счастьем охрип и смолк. Слушатели запели:
Красивые парни станут солдатами,
Поганые макаки останутся дома…
Эту задорную песню тянули несколько слабых голосов; какой иронией звучали ее слова в устах этих жалких калек! Я побрел на вокзал. На платформе толпились солдаты в новых мундирах, вокруг них суетились дамы из Комитета гражданской мобилизации.
Они угощали отъезжавших солдат папиросами и конфетами.
Один из солдат взял предложенную ему пачку папирос, осмотрел и вернул ее:
— «Народные»… Даже, когда нас гонят на убой, не могут разориться на лучший сорт! Купили бы «Македонские»… — И он презрительно сплюнул.
Когда поезд, нагруженный солдатами, отходил, уезжавшие затянули насмешливую песенку:
Нашим офицерам — вино и бифштексы.
А бедным солдатам — сухие каштаны!
Пим, пам, пум!
Подошел наш поезд. В вагоне, слабо освещенном, холодном, полупустом, я увидел маленького человечка с ребенком и больного грыжей отца двух солдат. Оба были навеселе. Мальчишка спал, закутанный в отцовский плащ.
