Вооружимся… и уезжайте!
— Черт побери их всех!..
Мимо прошел офицерик-интервентист, удобно «окопавшийся» в военном суде. Я знал его.
Увидя солдат, он постарался проскользнуть незамеченным, но они бросили ему вслед: Вооружимся… и уезжайте! Солдаты шумно распрощались со мной и пошли дальше, затянув новую песню:
Генерал Кадорна пишет королеве:
«Если хочешь видеть Триест,
Пошлю тебе открытку с видом».
Пим, пам, пум!
И все тот же припев: Вооружимся… и уезжайте!
На следующее утро я усердно протирал зеркала в парикмахерской и болтал с несколькими знакомыми, бездельничавшими в этот день, когда предо мною предстали два офицера. Оба были в парадных мундирах, при шпагах и в белых перчатках. Я принял их за клиентов.
— Чем могу служить?
— Вы догадываетесь, в чем дело?
— Полагаю, бритье или стрижка. Или то и другое?
— Пожалуйста без острот, — строго заявил один из них. — Вы должны знать, о чем идет речь. Мы — представители поручика, которого вы оскорбили вчера, и пришли требовать от его имени удовлетворения. Если вы берете обратно свои выражения, хорошо; если нет, он предоставляет оружию решить дело.
Все это он выпалил единым духом и воззрился на меня, воинственно опираясь на шпагу. Любопытная была эта сцена: расфранченные офицеры с торжественными физиономиями и я с пыльной тряпкой в руке, с трудом удерживающийся от смеха. Очевидно, офицер, слышавший вчера «вооружимся… и уезжайте», хотел смыть кровью нанесенное ему оскорбление. Я принялся протирать зеркала.
— Вот вам вызов.
Я продолжал свою работу.
— Если вы боитесь драться, подпишите извинение…
Мне это стало надоедать.
— Послушайте, уважаемые синьоры, — обратился я к офицерам, — драться я не пойду и подписывать извинений тоже не буду. У меня дела поважнее. Ваш приятель — теперь я понимаю, какую пилюлю он проглотил вчера вечером — лучше бы сделал, подняв этот вопрос вчера на месте. Что же касается страха перед дуэлью, то, конечно, легче вызвать на дуэль меня, чем идти сражаться на фронт: интервентистом легче быть в Фоссано, чем на Карсо[37].
Офицеры — видимо, из тех юнцов, воспитанных на «понятиях чести» и недалеких, каких дюжинами производят наши военные школы — были смущены, видя человека, отказывающегося драться на дуэли.
— Это ваше последнее слово?
— Да. Можете еще посоветовать вашему приятелю поскорее ехать на фронт.
Офицеры помялись на месте:
— Может статься, вы не произносили вчера оскорбительных слов? Может быть, их сказал кто-нибудь из тех пьяных солдат?
