— Хорош же ты, Тити, каких дел натворил!
Но так как она не разговаривала с Аглае, то в этой комедии роль вестника выпала на долю Феликса. Когда он сказал, что Тити женился, Аглае не захотела ему верить и приняла его слова за шутку.
— Это что еще за балаган! Чему только вас в университете учат!
Для того чтобы ее убедить, пришлось сходить за Тити. Аглае не рассердилась, не накричала на сына, а заплакала и стала его ласкать. Аурика не отставала от нее.
— Да как же ты мог позволить, сынок, чтобы мошенница насмеялась над тобой? Погоди, я пойду в полицию, если понадобится — доберусь и до префекта.
Аглае считала обстоятельства женитьбы сына простым жульничеством, против которого можно применить полицейские меры. Тити не понравился такой подход, и хотя он не умел это выразить, было видно, что он чувствует себя оскорбленным подобными суждениями об Ане, короче говоря, обладает самолюбием супруга.
— Она не мошенница, мама, я должен жить там. Если вам угодно, приходите к нам сами...
— Как? Чтобы я туда пошла? Бедный мальчик совсем запутался, мошенница одурманила его. Поди, милый, ложись и поспи, пока не придешь в себя. Я поговорю со Стэникэ.
Вскоре, действительно, явился Стэникэ. Когда Аглае начала рассказывать ему о случившемся, он, сразу приняв профессиональный тон, прервал ее:
— Погодите, погодите, прошу вас. Надо действовать по определенной системе. Где Тити?
Привели Тити, и Стэникэ подверг его длительному допросу.
— Будь добр, я хочу знать, сделал ли ты какое-нибудь заявление при свидетелях или же, прежде чем вступить в сожительство, вручил ей письмо, в котором содержалось обещание жениться на ней?
Хотя Тити оторопел, услышав термин «вступить в сожительство», он все же ответил:
— Нет!
Аурика жадно впитывала в себя этот разговор, и в ее выпуклых глазах, окруженных синими орбитами, сияло странное наслаждение.
— Значит, ты ничего не обещал, не вручал никакого документа? Превосходно. Но скажи, пожалуйста, ты предложил ей сожительство сам или она тебя на это вызывала, НУ. скажем, обнимала или, наконец, ввела в заблуждение непристойными жестами?
Тити колебался. Вне всякого сомнения, допрос раздражал его. Ана вовсе не была для него шантажисткой, и, кроме того, он так давно хотел познать женщину, что честность не позволяла ему назвать то, что давало ему счастье, намеренной попыткой ввести его в заблуждение. Впрочем, он не слишком хорошо понимал, куда клонит Стэникэ, ибо сам он просто выполнял желание Аны; сообщил матери о своей женитьбе, только и всего.
