— А, вы совершаете утреннюю прогулку верхом,— сказал он, немного побледнев.
Феликс хотел было поздороваться, но удержался, вовремя сообразив, что вся эта сцена довольно нелепа. Паскалопол с необычайно занятым видом пошел к конюшням.
— Мне кажется, Паскалопол недоволен, — заметил Феликс.
— Мне тоже, — должна была признать Отилия и, тотчас же спрыгнув на землю, бросилась за помещиком, а Феликс поехал к конюшне. Вскоре он увидел, как Отилия и Паскалопол направляются под руку к дому. Помещика как будто обезоружила ласковость Отилии, и было смешно смотреть на его слегка огорченное лицо.
— Мне хотелось бы уехать отсюда, — сказал в тот же день девушке Феликс.
— Я тоже думаю, что пора уезжать, — согласилась Отилия.
На другой день они вернулись в Бухарест.
VII
Когда поздней осенью Феликс, теперь уже студент медицинского факультета, случайно зашел к Аглае, Аурика попыталась оказать на него влияние.
— Я не в силах понять, — вкрадчиво сказала она,— как вы, приличный юноша из хорошей семьи, можете показываться на улице с такой распущенной особой, как Оти-лия.
— Отилия — очень скромная девушка, — запротестовал Феликс.
— Вам далеко не все известно, — не уступала Аурика. — Она на глазах у всех неприлично себя ведет с молодыми людьми. Если бы об этом знал Паскалопол, который так влюблен в нее!
— Отилия учится в консерватории, и, конечно, у нее там есть друзья, с которыми она болтает. Что тут такого?
На лице Аурики выразилось сочувствие:
— Как околдовывают вас, мужчин, некоторые сумасбродки! — И она вздохнула. — Я никогда не обладала этим даром! Возможно, моя жизнь сложилась бы по-другому!
В эту минуту неожиданно явился Стэникэ, усердно посещавший Аглае, с которой у него, очевидно, установилось полное взаимопонимание. Он стал еще румянее и позабыл о всяких болезнях.
— Знаете, какую новость я сейчас услышал от конторщика Паскалопола? — громко возвестил он. — Паскалопол обручается с Отилией!
Это произвело самый неожиданный эффект. Аурика побледнела, губы ее задрожали, и она, смешно взвизгивая, разразилась слезами. Бросившись на диван, она хныкала, прижав к глазам носовой платок, а потом с перекошенным лицом выбежала вон, как безумная, и из ее комнаты, находившейся рядом, донесся громкий плач.
— Что случилось? — спросила пришедшая на шум Аглае.
Стэникэ повторил свое сообщение.
— Дура ты, Аурика, — через открытую дверь сказала страдалице Аглае, — портишь себе кровь из-за какой-то распутницы.
