Феликс только рот разинул — винные пары мешали ему сообразить, что все это выдумки Стэникэ.
— Клянусь, об этом всем известно! — божился Стэникэ. — Я хотел жениться на ней, поднять ее до себя, не спрашивая ни о чем, все было готово, понимаете, я вкусил любовных наслаждений, а потом Отилия бросила меня.
— Вы хотели жениться на Отилии?
— Да, моншер [10], разве вы не знали?
Но, увидев, как побелело лицо Феликса, Стэникэ предпочел уклониться от этой темы.
— Таковы женщины, дорогой мой, не следует ими увлекаться. Возьмем мою Олимпию. Я уважаю ее, я боготворил ее (между нами — у нее великолепное тело, все качества выдающейся куртизанки), но она наводит на меня скуку. Подрезает мне крылья, мешает моим планам Мне нужна женщина светская, опытная, умная.
В эту минуту в комнату вошла весьма элегантная девушка с большим меховым боа на шее. Она выглядела очень оживленной. Стэникэ вскочил.
А, Джорджета, рад тебя видеть! Как поживаешь? Джорджета, ничего не ответив, опустилась на стул против Феликса, подперла рукой подбородок и придвинула бокал, чтобы ей налили вина. Она спросила:
— А кто этот молодой человек?
— Ты с ним не знакома? Мой родственник по жене, чудесный юноша, студент-медик!
— Да? — ласково промолвила Джорджета, к смущению Феликса, бесцеремонно разглядывая его.
Стэникэ отрекомендовал ее следующим образом:
— Это Джорджета, первоклассная девушка!
Джорджета действительно была хороша. У нее было полное личико и довольно пышная фигура, но она не казалась толстой. Черные густые волосы вились, как у неаполитанки. Две прелестные ямочки на щеках выглядели почти неправдоподобно. Ее удивительно нежная кожа походила на мрамор и прекрасно гармонировала с пластичностью фигуры. Лицо было гладкое, чистое, губы сочные. Руки с миндалевидными тонкими ногтями отливали перламутром. Казалось, ее брови и ресницы растут из бархатистой мякоти персика. Дрожь пробежала по телу Феликса при одном лишь взгляде на это изящное создание. Когда девушка пила, губы и зубы ее виднелись сквозь хрусталь, и Феликс мог убедиться в их безупречности. Двигалась она плавно, говорила просто и очень непринужденно, но с полнейшей благопристойностью, произнося слова мягко и вкрадчиво. Феликсу она сразу понравилась, хотя он догадывался о ее подозрительной профессии, и его несколько удивляло, что при столь редкостной красоте можно так низко пасть.
Джорджета внезапно подсела поближе к Феликсу.
— Как вас зовут? — точно школьница, спросила она.
